Василий Кулыгин: «двойное гражданство», ирония друзей и мечта о тарском Арбате

Омский государственный Северный драматический театр имени М.А. Ульянова, Тара

С 2002 года в Таре работает Омский государственный Северный драматический театр имени М.А. Ульянова. Город Тара небольшой, всего около 30 тысяч жителей, и театр тоже небольшой — труппа 17 человек. Но само здание сравнивают с большим кораблем в центре города. На этом «корабле» много лет в составе творческой команды «плывет» артист Василий Кулыгин. Нет, не всегда по течению. Бывает, и против, преодолевая творческие кризисы и «грусть» межличностных отношений. Или, наоборот, взлеты, как творческие, так и другие, которые тоже нужно уметь преодолеть, дабы не впасть в первый из семи грехов — гордыню.

С Василием мы встретились во время гастролей Северной драмы в Омске. Из просто поговорить о том, о сем и ни о чем получилось все нижеизложенное: идея интервью возникла на месте.

Василий Кулыгин

Василий, насколько я знаю, твой путь в профессию актера в свое время «срежессировала» твоя мама. Никогда не жалел о том, что выбрал именно его?

— В профессии я большую половину жизни и больше никем себя не вижу, кроме как актером. Больше я уже ничего делать не умею. В юности очень любил спорт и мечтал стать баскетболистом. Кто его в то время не любил? Мое поколение пропадало во дворах, на стадионах, в спортзалах. Когда окунулся в актерскую профессию, все мечты растворились сами собой: ничем, кроме актерства, я уже не грезил. Все началось с колледжа, с курса студии Любови Ермолаевой. Постепенно захватило. Потом Тара и, в итоге, деваться некуда. (смеется)

И да, ты права, мама была той движущей силой, которая ускорила, или сократила, мой путь в актерство.

Если предположить, что ты не актер, то кто?

— Баскетболист, получается.

Твой самый первый выход на сцену?

— До самого первого были какие-то самодеятельные вещи — сценки, конкурсы, КВНы. Естественно, и публика была. В пионерлагерях я бывал часто и много там лицедействовал. А вот в школьном театре я, кстати, не играл. (задумывается) Почему-то...

Потом прослушивание — это уже серьезный выход на сцену. На прослушивании у меня была интересная программа. Я читал «Маленького принца» Экзюпери и «Цветы зла» Бодлера. Еще, помнится, была басня, но не вспомню сейчас какая.

Не было желания в момент прослушивания отказаться от этого всего сразу и навсегда?

— Именно тогда не хотелось точно! Наоборот, был план удивить, гранями померцать, как и у многих в такой момент, думаю. (смеется) По-моему, меня взяли просто «за штаны» — тогда был недобор юношей.

Сцена из спектакля «Кло и Ун»

А самый первый спектакль на театральной сцене?

— Это был курсовой спектакль, который мы потом перенесли на театральную сцену в Таре — «Кло и Ун». Там было много цирковых номеров, мы долго репетировали, тренировались. Познакомились с ребятами из цирка: они ходили к нам на занятия, мы — к ним на репетиции. Позже этот спектакль вошел в новогодний репертуар нашего театра. С ним мы обколесили весь Тарский район.

Думаю, не удивлю тем, что задам этот вопрос. Но, тем не менее, он прозвучит. Ты — омич. В СДТ (прим.: Северный драматический театр) служишь с 2002 года — со времени его основания. Театр — в малом городе. По классике жанра многие стремятся из таких городов и театров в большие: больше город — больше возможностей. Хотя, с театрами это утверждение не всегда работает. Как, впрочем, и с городами. Не возникало желания покинуть и то, и другое?

— Бывает, что такие мысли посещают. Не без этого. Некоторые советуют уехать, перебраться в город и театр побольше. Я считаю, что больше пригожусь в Таре. Когда-то мы приехали командой и все вместе создавали Северный драматический театр.

Театр растет вместе со мной, растет и зритель. Мы часто ездим по другим населенным пунктам, видим, как меняется зритель, как и чем нынешний отличается от того, что был еще два, три года назад. Это нормально. Нормально, что зритель района отличается от тарского: в Таре он твой, уже театральный, насмотренный, в вечерних платьях и костюмах. В более отдаленных районах — не искушенный и хочется, чтобы он полюбил театр, хочется со сцены рассказать, что это такое. Что мы и делаем, думаю, весьма успешно.

Знаешь, у нас однажды случай был в одном из Северных районов. Не знаю даже как его определить. Забавным-то не назовешь… Мы в гримерных комнатах переодеваемся и вдруг, не дождавшись, когда артисты выйдут сами, входит женщина. Рассказывает, что она с другого берега Иртыша, что переправа уже не работает и ей, чтобы попасть на спектакль, пришлось сесть в лодку и самостоятельно переправиться на веслах на другой берег. А на Иртыше уже появился ледок. Вот как можно бросить такого героического зрителя?!

Это настолько сопричастность, совместность, что отделить себя от театра, места и людей, которые меня окружают, я уже не могу. Моя дочь — коренная тарчанка: Мария родилась и учится в Таре.

Но ведь ты — омич.

— Можно сказать, у меня уже «двойное гражданство», что иногда служит поводом для иронии со стороны моих друзей. Я один из основателей Северного драматического, я помогал создавать его и покинуть театр, как оставить своего ребенка — для меня это невозможно. Где-то сыграть роль и вернуться — возможно, а уехать навсегда — нет.

Сцена из спектакля «Ульянов. Наследие». Рассказчик

Ты ведущий актер театра и занят почти во всех спектаклях. Один моноспектакль «Ульянов. Наследие» чего стоит! У тебя 8-9 премьер в год. Как справляешься с такой нагрузкой? Есть ли твоя личная формула актерской стойкости?

— Часто после репетиций в театре, я продолжаю репетировать часов до трех ночи дома. Заучивание текста мне дается не легко, нет у меня безусловного таланта. (прим.: зная, какого объема тексты звучат из уст кулыгинских героев, услышать это было, признаться, неожиданно). Да и вообще (смеется), у меня талантов нет: я не пою, не танцую, стихов не сочиняю. Серьезно, я не лукавлю. А выносливость нарабатывается через «не могу».

Я драматический актер, стараюсь добиваться успехов в своем амплуа, не «танцуя водевили».

При такой занятости быстро переключаешься с одной роли на другую? Или «синдром одной роли» случается?

— Когда я репетирую, я помню о том, что я прежде всего Василий Кулыгин. Стараюсь, покинув сцену, «покинуть» и своего героя: после спектаклей мы расстаемся на поклоне, за мной домой он не следует. После репетиций — в театре. Считается дурным тоном, если вне театра, спектакля, репетиций, ты примериваешь на себя один из своих образов.

Но это не значит, что я перестаю над ролью думать. Помнишь, из дневника Михаила Ульянова: он думал над ролью дома, когда шел на рынок, просто гулял по улицам. Мы имеем счастье сегодня читать его дневники, где как раз об этом много написано. Это не просто фраза, что актер работает 24 часа в сутки.

Сцена из спектакля «Иркутская история». Сергей Серегин

А был такой момент, что герой за тобой «следовал» из одного спектакля в другой: ты репетируешь и чувствуешь, понимаешь, что это одна из прошлых историй?

— Такое бывает с каждым, думаю. Называется штампами и совсем не то, что актерский почерк. Хорошо, если на это вовремя укажет режиссер, потому что самому, бывает, подобное очень трудно увидеть. У меня такое было, когда я репетировал Сергея Серегина в «Иркутской истории» — я не мог «освободиться» от Данилы Солодовникова из «Пролетного гуся». С моим педагогом и наставником, главным режиссером нашего театра и упомянутых спектаклей Константином Викторовичем Рехтиным мы разобрались, нашли другие краски, приемы.

В Омск вы привезли «Папин след». Поговорим немного о нем. Я видела премьеру этого спектакля в 2017 году. С тех пор сменился почти весь состав. В числе бессменного — ты. Сложно репетировать один и тот же материал с часто меняющимися партнерами по сцене?

— Да, из прошлого состава остались только я и Настя Хитрова. Сложности особой нет. Скорее, сложности у режиссера (прим.: режиссер спектакля Константин Рехтин): приходится заново искать нюансы, которые будут работать именно на новых актеров. Потому что шлейф предыдущих остается, а от него нужно избавиться. Разные артисты — разные образы. Из-за артиста, случается, даже переписываются реплики, которые подойдут под его индивидуальность.

А чтобы сыграться, на это есть репетиции. Здесь срабатывает опыт — мне уже легче. И я уже могу себе позволить помочь режиссеру: что-то пояснить, направить, успокоить молодых артистов.

Сцена из спектакля «Папин след». Дед Семеныч

Твой персонаж в «Папином следе» дед Семеныч — не главный. Он от спектакля к спектаклю «статичен» или работа над характером идет постоянно?

— Конечно, меняется. Во-первых, партнер по сцене у меня другой — была Оля Горбунова, сейчас — Наташа Климова, и соответственно, сама роль, характер, образ супруги Деда Семеныча несколько изменился. Тем более, амплуа у артисток разные. Мой персонаж не может оставаться прежним: отношение меняется, действие. Не кардинально, но меняется.

У спектакля долгая жизнь — ему скоро 10 лет. Но между последним и прошедшим показами случился двухгодичный перерыв (прим.: «Папин след» был показан в Омске 14 сентября, а до этого — в январе 2023 года). Много это или мало — для всех по-разному, но, тем не менее, это время разных событий. Что-то изменилось в спектакле с актерской точки зрения?

— Конечно. Режиссер что-то меняет: добавляет или наоборот. Иногда акценты, целые мизансцены. Это хорошо, когда спектакль от раза к разу приобретает что-то новое. Но все должно быть в пределах нормы.

С чем бы ты хотел, чтобы зритель ушел с показа?

— То, чего я хочу или не хочу в данном случае не имеет значения. Он не оставляет равнодушным никого. (задумывается) Это уже как данность: зритель уходит другим.

Сцена из спектакля «Царь Эдип». Царь Эдип

Есть в твоей карьере особо сложные роли? Ну, или те, которые требуют большего настроя, энергоотдачи, чем все остальные?

— Вот это один из нюансов театра малого города: ты чтец, и жнец и на дуде игрец. У нас есть и пластические спектакли, и с элементами кукол. Появляется чисто спортивная выносливость. В прошлом году, например, мы отыграли подряд три спектакля на критиков. Чисто физически, эмоционально и психологически я выложился тогда даже не на сто, а на не мыслимое количество процентов! Даже причину допущенной мной грубейшей ошибки на последнем спектакле, критики поняли — был сильный перегруз. Конечно, такой ошибки больше я не допущу при любых обстоятельствах.

После таких «забегов» приходишь домой, занимаешься рутинными делами, отвлекаешься. Это я к тому, что любая роль — энергозатратна и ты стремишься восполнить физические и эмоциональные силы. Иногда, на детском спектакле выложишься так, как на взрослом не всегда случается: детей не проведешь, все должно быть по-настоящему, ты же понимаешь.

А особо любимые? К которым отношение более трепетное?

— Скорее всего, это не любимые роли, а любимые спектакли. «Папин след», например. Роль небольшая, всего пять реплик, но сам спектакль я очень люблю и, разумеется, роль. Есть любимые... Есть те, которые не очень, что, как вариант, может случиться из-за несогласия с позицией режиссера. И такое бывает! Но все равно, все роли пропускаю через себя и они, так или иначе, становятся моей частью.

Я никогда от ролей не отказывался, предложения принимаю с благодарностью.

Сцена из спектакля «Тартюф». Аргон

Твое амплуа — драматический актер. А как обстоят дела с комедийными ролями?

— Знаешь, мне вообще иногда кажется, что я комедийный актер. Аргона в «Тартюфе» помнишь? Опять же, специфика маленького города и небольшой труппы. В прошлом году мы приехали в Таганрог и показали спектакль «Кошмар», в котором две части: «Кошмар» и «Враги». Там я играю две роли: довольно драматическую доктора Кириллова, у которого умер сын — в первой, и Кунина, который совсем не драматический, — во второй. После спектакля таганрогские артисты меня засыпали вопросами о том, как я могу так быстро перевоплощаться. (довольно эмоционально) Признаться, я даже сначала подумал, что вопросы с несерьезным подтекстом, но потом понял, что не прав.

Это нормально, что утром ты гусеница или кузнечик, а вечером Ульянова играешь. На отдых времени нет, на выдох, на пожалеть себя.

Сцена из спектакля «Кошмар». Часть первая «Враги». Доктор Кириллов

Бывают моменты творческого кризиса, когда хочется все бросить? Когда понимаешь, что творческий процесс превратился в механику и рутину?

— Бывает, что хочется. Но вдруг, кто-то на улице подойдет, руку пожмет, кто-то доброе слово в соцсетях напишет и в окружающем мире наступает баланс, появляются силы, понимаешь, что ты нужен. Ошибка считать, что мелочи в нашей жизни не имеют значения. Иногда самая малая малость способна сделать в определенный момент, казалось бы, невозможное — вернуть желание жить, верить, любить, улыбаться, смотреть по сторонам и, главное, видеть и ценить то, что видишь.

Когда в Рождество издалека приезжают посмотреть спектакль, ты понимаешь, что театр и ты нужны. Я и молодым всегда говорю, что это не просто зритель и зритель — это непросто: многие видят театр впервые и первое, такое важное, впечатление зависит именно от нас. Какая уж тут рутина?

Сцена из спектакля «Повести Белкина». Белкин / Муромский / Мужик / Пушкин. Режиссер Сергея Батаев

Тара — маленький город. Артисту нужен творческий «свежий воздух» — гастроли, фестивали, режиссеры. Такого творческого общения в достатке?

— Это, наверное, минус нашего города. Когда к нам приезжают режиссеры и видят маленький город, то у некоторых складывается некий стереотип и они тратят много времени на то, чтобы научить нас профессии. Рассказывают длинные истории, приводят примеры, отвечая на простой вопрос, в какую кулису уйти. Хорошо, когда случается диалог.

А приезжают к нам довольно часто. Из последних визитов — Сергей Батаев, Петр Норец, до этого Катя Дмитриева, начинающий, но интересный режиссер. Еще раньше — Александр Баркар, Георгий Сурков. В любом случае, от каждого режиссера мы перенимаем опыт, каждый дает что-то свое, что потом мы применяем на сцене.

Кого ты еще не сыграл? Твоя не случившаяся роль?

— В маленьком театре есть перспектива сыграть все. (смеется) Когда у тебя за 150 ролей, ты уже затрудняешься ответить на этот вопрос.

Сцена из спектакля «Маленькое чудо». Режиссер Василий Кулыгин

Ты не только артист, но и режиссер — ставишь прекрасные спектакли для детей. Как у режиссера есть у тебя мечта? Может быть поставить что-то более серьезное?

— Когда только начинал, то был интерес, любопытство окунуться в другую профессию. Когда попробовал, еще больше проникся к режиссеру уважением: одно дело играть на сцене, другое — организовать весь процесс. Это огромный труд! Если про актеров говорят, что сложно найти талантливых, то режиссеров — еще сложнее.

Мне нравится ставить спектакли для детей. Нужно делать то, что у тебя лучше получается. Что может быть серьезней детских спектаклей? Это не так просто, как кажется на первый взгляд.

Режиссер это возрастная профессия, когда уже есть определенный опыт, мудрость. Острой потребности уйти только в режиссуру у меня нет.

В труппе Северной драмы новые артисты — твои новые коллеги, которым только предстоит профессиональный актерский путь. Что им пожелаешь?

— Внимания! Пожелал бы обратить внимание на внимание. Именно оно становится фундаментальным, базовым в профессии актера. На 90 процентов она состоит из ошибок: если ты делаешь правильные выводы, ты растешь, чего-то достигаешь, если все гладко — это уже сомнительно. Рождение чего-то — сложный, болезненный процесс и все гладко идти не может. Дома ты думаешь, анализируешь и если тебя ничего не печалит, то это должно настораживать.

Когда я что-то делаю не так, у меня срабатывает внутреннее ощущение, что нужно остановиться и подумать, понаблюдать, поискать, проанализировать. Поэтому я и говорю о внимании!

Каким видишь свой театр в будущем? Что для тебя важно ощущать в театре, в котором ты служишь?

— Мы работаем над конструктивным, созидательным театром, где со сцены говорим о человеке и для человека. Не хочется ничего деструктивного, что очень часто можно увидеть и услышать на сцене и со сцены. Неприемлемо, чтобы после просмотра спектакля жить не хотелось. Мы стараемся давать зрителю желание созидать!

Сцена из спектакля «Анна Снегина»

Скучаешь по спектаклях, которые больше не идут на сцене?

— Да, есть такой момент. Ностальгия по «Анне Снегиной» — с него начался путь нашего театра. «Сказке для Вани жениха»... Это спектакли с большой творческой историей.

Сцена из спектакля «Сказка для Вани жениха»

Какая драматургия тебе ближе — классическая или современная?

— Я больше люблю классическую. В моем творческом портфеле и современная, конечно! Иначе невозможно. Но, признаюсь, ближе классика.

Как зритель часто находишься в зрительном зале?

— Бывает. С большим наслаждением смотрел «Варшавскую мелодию», «Джека». На фестивалях что-то удается посмотреть.

Просто смотришь или фиксируешь, делаешь заметки, чтобы потом указать на несовершенства?

— Стараюсь просто смотреть как зритель, хотя и что-то другое, бывает, срабатывает. Тогда подхожу к нашим ребятам поговорить, обсудить.

Когда ты получил звание заслуженного (прим.: заслуженный деятель культуры Омской области), что-то изменилось для тебя?

— Больше ответственности стало, серьезного к себе отношения. Любое звание — стимул к дальнейшей работе. Напоминание, что ты на правильном пути. Бывает, потеряешься на секунду, пожалеешь о чем-то, а такие поощрения помогают «вернуться» и двигаться дальше, еще больше, тщательнее работать над собой. В моем случае, именно так.

В дочери Маше видишь свое продолжение — будущую артистку? Все-таки и папа, и мама служат в театре.

— Пока я не наблюдаю у Марии страсти к лицедейству, скорее к рисованию, чему-то прикладному. Если захочет, то пусть, препятствовать не буду. Даже помогу.

О тебе часто говорят как о замкнутом, необщительном человеке.

— Слышал такое. (смеется) Давай так: я мизантроп, у которого много друзей.

Любимые места в Таре?

— Александровская улица: маршрут от театра до стадиона. Мечтаю, чтобы в Таре появился свой Арбат или, как в Омске, что-то похожее на улицу Чокана Валиханова.

Василий Кулыгин

У Кулыгина-артиста много поклонников среди детей и взрослых. Я точно знаю степень их осуждения, если кто-то не проявляет желания пойти на спектакль с его участием. Осуждать тех, кто не идет, даже не думаю, но с поклонниками соглашусь, сама пойду и приглашу коллег, друзей, приятелей.

И с Василием тоже, пожалуй, соглашусь: Северный драматический театр имени М.А. Ульянова, артист и человек Василий Кулыгин — это история не только о том, как служат в театре, но и о том, как служат театру, зрителю, который любит именно этот театр, и городу, в самом центре которого стоит здание-«корабль» этого самого театра. 

Текст Ирины Мухамадеевой

Фото Ольги Плахиной, Полины Смолиной