Актриса ТЮЗа Вероника Крымских: «Нам всем нужна Нарния»

В Омском театре юного зрителя состоялась премьера спектакля «Нарния. Начало». Режиссёры-постановщики – з.а. РФ Александр Гончарук и Ольга Краскова. Для постановки создатели выбрали роман «Племянник Чародея» – первую книгу по внутренней хронологии из цикла английского писателя Клайва Льюиса «Хроники Нарнии». Роман является предысторией остальных, в ней Льюис объясняет, как появился сказочный мир. В ТЮЗе спектакль получил название «Нарния. Начало».

В главных ролях мальчика Дигори и девочки Полли заявлены Александр Галимов и Надежда Костюк. Образ ведьмы Джадис (Белая Колдунья) воплощет Вероника Крымских и Ольга Которева. Интересно, что это первая отрицательная роль Вероники Крымских, с которой она справилась замечательно. Её героиня вышла властной, злобной и, одновременно, прекрасной. Актриса уделила много времени, чтобы её персонаж отличался от наскучивших шаблонов злых королев и заиграл новыми нотками. 

У тебя есть любимая сцена в спектакле?

Да. Когда королева попадает в наш мир, и происходит сцена на площади. Все смеются над ней, а она в ярости, что никто ей не подчиняется. Но мне так нравится момент, когда я иду с топором наперевес и кричу: «Прочь, презренные псы!». Негативная энергия моя и моей героини выливается и уходит в нужное русло, она не растрачивается попусту. Ты всё выбрасываешь и идёшь дальше по спектаклю.

Мне тоже нравится эта сцена. Особенно, когда ты якобы выдёргиваешь фонарь из земли. Как результат – всё очень слаженно работает. 

На самом деле фонарь – это моя боль. Потому что он появился почти в последний момент. И чисто технически очень сложно было понять, в какой момент его схватить, перехватить, чтобы никого не ударить, чтобы сказать реплику вовремя. Чтобы не возникло ощущения, что я кручу какой-то в меру тяжелый бутафорский столб и спокойно с ним справляюсь, а чтобы было ощущение, что я действительно его выдираю, поднимаю его, ломаю и так далее. Репетировала я с железной вешалкой. А когда появился сам столб, то не обошлось без травм. Только потом я приловчилась.

Ты никого столбом не поранила?

Сама порезалась. Но это только моя невнимательность. Но, слава Богу, потом как-то всё действительно встало на свои места, и сейчас с этим проще. Спектакль действительно технически очень сложный. Все эти моменты нужно просто нарабатывать до автоматизма. Иначе всё посыплется.

Конкретно в сцене со столбом, я так понимаю, работает ещё слаженность труппы?

Да, здесь очень важно включиться полностью, включить внимание, потому что если мало-мальски кто-то отвлёкся, то ситуация становится травмоопасной, а сцена визуально грязной.

Откуда взялись у тебя такие металлические нотки в голосе? Или это из жизни?

Наверное, из жизни. Мой мастер [Вязигин Николай Дмитриевич, Алтайская государственная академия искусств] всегда говорил, что у меня несочетание внутреннего с внешним. Я ему благодарна, он умел ломать. Смотри, я достаточно упёртый человек и не всегда права. Но даже когда я понимаю, что не права, то не всегда это признаю. Это мешает и в жизни, и в профессии. А Николай Дмитриевич умел нас ломать, исправлять, видоизменять. Он многому меня научил. Благодаря ему, я ко всему отношусь с интересом.

Так вот. Когда Вязигин брал меня на курс, он думал, что берёт «девочку-Джульетту». А потом выяснилось, что я достаточно сильная темпераментная девчонка. Он говорил: «Ты можешь обмануть и самый большой недостаток, что ты слишком много думаешь. Не умная, а много думаешь». Я говорю: «Почему? Почему это недостаток?». Он пояснял, что красивым женщинам нельзя много думать. И это не было комплиментом. У меня включалась внутренняя агрессия на эту фразу. Мне хотелось доказать, что всё наоборот. Что я не столько красивая, сколько я умею думать, я умею работать. В общем, для меня это было оскорбление.

А сегодня?

А сегодня я выяснила, что просто моё внутреннее зерно совпадает с какими-то сильными властными женщинами. Которые всё контролируют, которые знают, что их ждёт завтра, и чего они хотят. В жизни у меня это совсем не получается. Хотя я очень хочу всегда контролировать ситуацию.

Твой черный властный цвет волос из той же сферы?

Нет (смеётся). Мама случайно купила черную краску, и, чтобы не выбрасывать, я её использовала. С тех пор я брюнетка.

На твой взгляд, Нарния – это притча, сказка или что?

Это история в адрес взрослых. В книге открывается тема одиночества детей. Не когда родителям на них наплевать, а когда происходит жизненная ситуация, например, смертельно больна мама и ребёнок остаётся наедине с собой. И он в том возрасте, когда уже понимаешь, что происходит, но ничего не можешь сделать. Сидишь и просто ждёшь. Хуже этого ничего не может быть. И дети находят Нарнию, как спасение. Это история для взрослых только потому, чтобы они не забывали, что дети – это маленькие взрослые. После пяти лет ребёнок – это уже абсолютная личность. Он видит, слышит, понимает, осознает, но он хрупкий – не умеет постоять за себя. Взрослым необходимо создавать вокруг них атмосферу любви, заботы, защищенности. Чтобы они не переставали верить. Аслан – тот персонаж, который заставляет детей верить, понимать и чувствовать себя взрослыми. Он не нянчится с ними, а им это и нужно.

Я думаю, что взрослым тоже нужна своя Нарния.

Да. И на примере дядюшки Эндрю мы видим, что происходит, если ты перестаешь верить. Люди становятся меркантильными, жизненные невзгоды заставляют их быть жестокими. Дядюшка сам чародей, поэтому он знает о существовании другого мира, но не верит ему. Так не должно быть, нужно искреннее верить в сказку. Это как первый снег – кто-то скажет «нуу, снег, грязно, шины надо менять». А кто-то выйдет и улыбнется. Нам всем нужна Нарния. С одной стороны, дети – это маленькие взрослые, с другой – в каждом из нас живёт ребёнок.

В этом спектакле нет поражения королевы. Хотя мы знаем, что она обменяла душу на вечную жизнь, но уходит она победительницей. Если бы это поражение состоялось, как бы ты к нему отнеслась?

Это ужасно. Даже в сцене, где я попадаю в Нарнию, и на сцене начинается действие: выбегают эльфы, звучит веселая музыка, добро, любовь. Я по-человечески понимаю, что эта сцена прекрасна. Но я ведь ещё адвокат своей роли, и мне становится до того тошно, что хочется их всех ударить. Внутри меня поднимаются гнев и насилие. Мне не хочется уходить со сцены, я хочу снова вырвать столб, кричать, что я победила, что все не правы. Во мне клокочет такое негодование! Потом я, кстати, очень быстро бегу переодеваться. И пока переодеваюсь, стою злая, костюмеры говорят мне: «Ты что, сейчас будет красивая сцена, успокойся». А я прям пыхчу. Поэтому, отвечая на твой вопрос, если бы состоялось поражение моего персонажа, мне было бы тяжело. После каждого спектакля я уходила бы недовольной.

Фоторепортаж со спектакля «Нарния.Начало» можно посмотреть здесь.