Что есть «Артем Томилов»? И почему нам нужно его услышать?
И снова мы говорим о «Пространстве 25» Пятого театра. На этой площадке был презентован уже третий проект.
Первая ласточка «Пространства» – перформанс «Это мы|Это вы», вторая – ASMR-спектакль «Одиночество» по произведению Г.Г. Маркеса «Сто лет одиночества». И на минувшей неделе состоялась третья премьера этой площадки.
Это первый спектакль в жанре автофикшн в Омске. Режиссёр спектакля – Артем Томилов. Автор текста – Артем Томилов. На сцене 13 артистов, которые говорят от лица Артема Томилова. Да и сама постановка получила название «Артем Томилов».
Такого интересного эксперимента омичи ещё не видели. Не менее интересна эта история и для самого театра. Причем, этот спектакль не мог состояться ни на какой другой площадке Омска. Именно Пятый играет здесь сакральную роль, являясь и декорацией, и воплощенной мечтой, и олицетворением всего города. У Томилова в юности была мечта – работать на сцене Пятого театра. И вот ровно во время показа эта мечта сбывается.
Герой спектакля — обычный человек с окраины Омска, который в нулевые учился на факультете культуры и искусств ОмГУ. Благодаря стечению разных обстоятельств, а также своему характеру, автор-герой стал частью актуального процесса в российском театре. И теперь Артем Томилов, будучи состоявшимся режиссёром, драматургом и актером, вернулся в родной город, чтобы на время отказаться от своей нынешней жизни и снова стать омичом – обозначенным в прошлом и свидетелем в нынешнем.
На сцене 13 актеров. Они разобрали себе по кусочкам текст Артема, который он начал писать по дороге в Омск и завершал уже в разгаре репетиций. Артисты разного возраста и фактуры. Что касается первого действия, их внешний вид не имеет значения, а каждому предоставлена почти полная свобода. Из декораций – театральные подмостки с занавесом ровно на одного человека. Порой их занимает кто-то из актеров, пока остальные сидят, полулежат или лежат на баблах и диванах.
Исполнители на исполнение монолога, разбитого мозаикой на сотни кусочков между ними, не назначались. Кто согласился, тот и вошел в спектакль. Закономерно при таком раскладе видеть на импровизированной сцене фойе совсем молодых артистов – Ксению Огарь, Олега Меньшикова, Елизавету Кухтину и так далее. Но огромной радостью становится появление и взрослого поколения, особенно пары Дмитрия Макарова и Олеси Шиляковой. Условно, эти актеры отвечают за линию родителей Томилова, но им удалось выстроить не только архитипичных отцов, но и не менее архитепических детей. И здесь происходит один из самых сильных эффектов жанра – личность актера, личность автора и даже личность зрителя (учитывая такие великие темы, как отцы и дети, любовь, обида и так далее) начинают смешиваться, превращаясь в клубок эмоциональной завязки всех присутствующих. Действие становится ещё более камерным и отчаянно интимным. Для нас уже не существует Артема Томилова – парня, который ехал в самолете и что-то писал. Остаемся только мы и 13 человек, которые рассказывают о своем (на самом деле лишь частично) детстве и юности. Они выражают свое отношение, сопереживают, раскрывают свои боли, отвергают.
Первый акт получается сокровенным и естественным. Второй – совсем другой. Здесь актеры становятся актерами. Они уже вовсю используют подмостки и занавес. У них появляются нарочитые интонации, чтобы точно было видно – это театр. Действие уже идет от лица Томилова-свидетеля Омска. И актеры уже не могут сливаться в тексте с автором, они не могут быть свидетелями, проживая в этом городе. Их исполнение становится передачей информации от человека, который вернулся. Эта театральность ломается на последнем монологе, который хоть и говорит Мария Долганева, но он будто бесшумно звучит от всех артистов на сцене. Мы снова возвращаемся к эффекту первого акта – когда артисты и Артем Томилов смешиваются в одном потоке – на этот раз признания в любви ушедшей из жизни арктрисе Пятого театра Татьяне Казаковой. Искренне плачущая Долганева, побледневшие актеры – именно на этой точке зритель окончательно погружается в историю того, что текст настоящий, он не придуман сто лет назад, потеряв актуальность. Он проживается прямо сейчас, все было реальным. Тот самый магазин на Кордных, учительница биологии, некий Коля, сестра, которая на самом деле развелась, стиральная машинка, которая на самом деле сломалась. Все это живо и будет жить, пока «Артем Томилов» идет на сцене Пятого театра.
Предвзятость к этому проекту имеет место. Возникает куча вопросов. Кому интересна жизнь одного человека, если он не Сократ и не Джонни Депп? Не решил ли этот человек потешить своё самолюбие? Почему 13 актеров, у которых жизнь может быть круче и интереснее, добровольно вписываются в проект, где они читают текст от лица этого одного человека. Проще говоря, всё сводится к одному – а не много ли о себе возомнил этот ваш Артем Томилов?
Отвечаем – возможно, только самую малость. Очень быстро спектакль стирает понятие о конкретном омиче, который написал про себя текст и дал его актерам. Уходит и опасение «что он о себе возомнил». Остается просто рассказ, который близок и понятен многим из нас. Про буллинг одноклассников, проблемы с родителями, пьянки с друзьями. Про поддержку любимых, инфантилизм, съемные квартиры и сбывшиеся мечты. Про ситуативную бедность рухнувшей страны, про то, как мы случайно обижали маму и как нам стыдно до сих пор. 18-летний зритель обязательно задастся вопросом, что за зверь этот кассетный плеер. 35-летний зритель будет кивать на многие аспекты истории. Зритель постарше посмотрит на то время другими глазами. Потому что, несмотря на то, что акцент на «я в городе», Артему Томилову удалось своим текстом на бегу продемонстрировать ещё и эпоху юности 90-х. Но это обстоятельства. А по факту, мы приходим к необходимому эффекту – сопереживанию. И если омский зритель не забыл за нагромождением декораций что такое настоящее сопереживание материалу, то постановку «Артем Томилов» ждут долгие годы жизни в репертуаре.
