Дмитрий Войдак: «Роль нужно сделать своей!»

Кукольный театр давно вышел за рамки детского развлечения. Сейчас на его сцене может появиться любой автор: от Гоголя до Шекспира; любой жанр: от детской сказки до сложного философского трактата – если использовать правильные приёмы. Об этом в интервью корреспонденту «АиФ» Александре Левашовой рассказал актёр-кукольник с 25-летним стажем и драматург Омского государственного тетра куклы, актёра, маски «Арлекин» Дмитрий Войдак. В этом году он стал лауреатом Омского областного конкурса-фестиваля «Лучшая те­атральная работа» — уже в третий раз награждён премией им. А. Т. Варжало «За творческие достижения в искусстве кукольного театра».

— Дмитрий, недавно вы получили награду за лучшую те­атральную работу в области кукольного искусства за спектакль «Сон смешного человека». Достоевский и театр кукол – это ведь несовместимые вещи. Как возникла идея соединить их и как вам удалось её реализовать?

— Я уже 25 лет работаю в театре, и все эти годы пытаюсь донести до людей, что кукольный театр подходит для любой аудитории. Любого автора, которого можно поставить в драматическом театре, можно адаптировать для кукольного представления. Просто подход будет немного другим: будут использованы куклы и специфические приёмы кукольного театра. Почему бы не поставить Достоевского в театре кукол? Для меня это нормально.

Достоевский – это не драматургия, а литературный текст, монолог. Мы с режиссёром Никитой Петрищевым попытались превратить литературный текст в кукольное действие.

По характеру я всегда был близок образу Петрушки. Но нашёл я его, только когда стал актёром театра кукол. Понял, что это тот образ, который мне близок, который я, скорее, не хочу изображать, а являюсь им.

Классический Петрушка – острослов, шутил на злобу дня. Он мне близок своим острым языком и отсутствием тормозов. Когда говорят, что ты ходишь по лезвию ножа, это и есть настоящая «петрушковость». Хотя нужно уметь ходить по грани, не нарушая этических границ.

Но я сторонник школы представления, а не переживания (Станиславского). То есть я знаю, что я актёр Дмитрий Войдак, и я рассказываю о Хлестакове или Ромео. Я смотрю на персонажа со стороны и показываю его таким, каким вижу.

А в «Сне смешного человека» я попробовал существовать в системе Станиславского. Я пытался прочувствовать героя и вжиться в него, пропустить его через себя. Это был очень интересный опыт. Во-первых, потому что это драматическая роль, серьёзная, а у меня амплуа комического героя.

Мне нравится играть в этом спектакле. Когда он заканчивается, я чувствую облегчение и приятную усталость. Это показатель того, что спектакль прошёл хорошо и роль удалась. Насколько она правдоподобна – это уже решает зритель.

— Что для вас значит награда, которую вы получили за этот спектакль?

— Любая награда для актёра – это приятно и значимо. Премию им. Анастасии Варжало я получаю уже в третий раз: за «Ревизора», «Холодное сердце» и «Сон смешного человека». Но в Омске у нас странная система награждения. Мы – театр кукол, и мы как будто соревнуемся сами с собой или максимум с театром из Калачинска.

Хотелось бы бороться за другие премии, например, им. Щёголева за лучшую мужскую роль. Не обязательно выигрывать, но попасть в номинацию было бы здорово. Мне хочется выходить за рамки города и области, участвовать в фестивалях.

— Есть ли во время спектакля между актёром и куклой какая-то грань?

— Я не становлюсь единым целым с персонажем. Я не Ромео, не Хлестаков, не Карабас-Барабас. Я – актёр, и я создаю образ. Я представляю, какими должны быть голос и повадки персонажа, и стараюсь передать это зрителю. Например, если это Котофей Иванович, я представляю его мяукающим, вальяжным и толстым. Я не становлюсь котом, я остаюсь актёром, который представляет этого персонажа публике.

— Есть ли у вас роль мечты, к которой вы стремитесь или до которой ещё растёте? Как вы определяете, что эта роль – ваша?

— До недавнего времени такой ролью был образ из «Сна смешного человека». Я хотел её, шёл к ней, работал над ней. И вот спустя десять лет я её наконец-то сыграл. Сейчас у меня нет такой конкретной цели, я просто работаю над тем, что предлагают режиссёры, потому что в театре не только я один, но свою мечту я осуществил. Мне её разрешили воплотить, и я этим доволен. Однако я надеюсь, что в будущем появятся достойные роли, и я продолжу развиваться, стремиться к большему.

Любую роль нужно сделать своей. Я не могу сказать, что когда-то хотел сыграть Ромео. Наверное, не хотел. Но режиссёр дал мне её, и я попытался сделать Ромео своим. Я хотел сыграть Хлестакова и сыграл его по-своему.

— Расскажите, как вы пришли к написанию пьес? Что мотивирует вас создавать детские произведения и как происходит процесс создания новых историй?

— Всё началось случайно: меня попросили написать сценарий для новогодней программы. Потом режиссёр попросил меня написать пьесу по «Волшебнику Изумрудного города». Затем я написал первую сказку, посвящённую моему сыну. У меня стали заказывать, брать работы для постановок.

Я не учился на профессионального драматурга, пишу, как чувствую. Возможно, не знаю всех правил и теорий, но участвую в конкурсах.

Я трижды побеждал в конкурсе «Евразия» у Николая Коляды: два раза занимал второе место и один раз – первое в номинации «Драматургия для детей». Меня иногда просят инсценировать или написать что-то для театров.

Сейчас я пишу инсценировку «Теремка» для московского театра. Мои спектакли ставят в кукольных, драматических те­атрах и ТЮЗах.

Часто идея приходит мгновенно. Но иногда я немножко помучаюсь, поразмышляю, особенно если это заказ. Во многом мне помогает моя жена Наталья. Например, когда мы придумывали имя для богатыря Степана Ромашкина, она предложила фамилию. Она также помогала мне с сюжетом пьесы, которую ставила в Новосибирске как режиссёр.

Иногда я думаю, что зашёл в тупик, но жена может подсказать решение. Её идеи помогают мне двигаться дальше, за что я ей очень благодарен.

— Как вы видите будущее те­атра кукол?

— В России есть школы и высшие учебные заведения, где готовят актёров-кукольников: в Екатеринбурге, Санкт-Петербурге, Новосибирске, Нижнем Новгороде и Иркутске. Мой сын учится в Ярославле на втором курсе актёрского факультета, специализация — кукольник.

Театр кукол продолжает существовать и развиваться. Хотя он становится более синтетическим искусством, объединяя в себе элементы драматического театра, театра пластики и других жанров. Актёры уже не скрываются за ширмой, но всё же основным инструментом остаётся кукла.

Сейчас многие драматические театры используют кукол в своих постановках. Возможно, в будущем границы между театральными жанрами станут ещё более размытыми, и мы будем говорить просто о театре, без уточнений.

Подробности в материале сайта «АиФ в Омске».

Фото: пресс-служба театра кукол «Арлекин»