«Музыке не нужен переводчик»

13 октября в Органном зале состоится несколько омских премьер произведений композиторов Дебюсси, Хиндемита и Бартока. Программа «Неоклассика» удивит слушателей еще и редкими сочетаниями инструментов. Альт прозвучит в дуэтах с виолончелью и арфой. Компанию альту и арфе составит также флейта. Накануне концерта мы пообщались с альтисткой Омского симфонического оркестра Ириной Коротичевой о предстоящей программе, об особой, порой мистической, связи исполнителя с инструментом и о музыке как образе жизни для музыканта и психотерапии для слушателя.

– Ирина, с чего всё начиналось? Кто открыл вам мир музыки?

– Я росла в семье, очень далекой от музыки. Но года в 3-4 вдруг сообщила родителям, что буду музыкантом. Когда по телевизору показывали оркестр, я всегда подходила и говорила, что буду вот так работать. Это продолжалось довольно долго, и в 6 лет меня отдали в музыкальную школу № 5 на улице Бетховена в Старом Кировске. Я училась у чудесного педагога Светланы Григорьевны Сапожниковой. Она только пришла работать, и я была ее первой ученицей. Большое впечатление на меня произвел детский оркестр Григория Осиповича Комаровского во 2-й музыкальной школе, куда я ездила играть каждое воскресенье к 8 утра. Это очаровательный музыкант, талантливый педагог, который посвящал себя профессии, был влюблен в музыку. Для ребенка очень важно встретить таких педагогов. Потому что невозможно относиться к музыке как к какому-то виду деятельности – это образ жизни.

– Как вы выбрали инструмент?

– Я долго думала, что буду играть на скрипке – просто не знала, что есть альт. Когда начала осваивать технику и подниматься по позициям, мне стало некомфортно с высоким звуком, и Светлана Григорьевна познакомила меня с альтом. Мы сходили в училище Шебалина на отчетный концерт, и я поняла, что альт – это мое. В училище поступила уже на альт к Валентине Георгиевне Руновой, которая долгие годы была концертмейстером альтов в симфоническом оркестре, стояла у его истоков. Это тот человек, который создал альтовую школу Омска, и теперь уже я преподаю в училище после нее.

– Получается, вы не сомневались в выборе профессии?

– Ни минуты. Единственное, когда я училась в консерватории, меня пригласили в профессиональный квартет. Камерная музыка – это тонкая сфера, которая захватывает. В оркестре ты часть чего-то большого, как винтик в огромной машине. Ты  чувствуешь эту мощь, но в камерной музыке у тебя свой голос. В Магнитогорской консерватории у меня был класс, я должна была стать заведующей отделением, хотела продолжать играть в квартете, но мы с мужем Александром Коротичевым решили вернуться в Омск. Здесь он устроился в оркестр, играл на бас-тромбоне, я была в декрете со вторым ребенком. Но Валентина Георгиевна меня буквально заставила готовить программу на прослушивание в оркестр. С ее помощью я подготовилась и в 2012 году стала играть в оркестре, в 2014-м – пришла преподавать в училище.

Искусство развивает сознание

– В Омском симфоническом оркестре очень разный репертуар. Что вам ближе – классика или новая музыка?

– Я всегда говорю своим студентам, что профессионал не имеет права не любить какую-то музыку, – и искренне так считаю. Та музыка, которая у меня на пульте, – в данный момент моя любимая. Мне не надо через себя перешагивать, чтобы играть современную музыку. Когда после сложной запутанной музыки мы возвращаемся к «старикам» и на тебя обрушивается эта колоссальная гармония – это тоже очень здорово. С 2002 года я работаю, и мне до сих пор интересна та музыка, которая стоит у меня на пульте. Как в живописи – это разные краски, разные стили. И важно научиться владеть стилями и видеть в произведениях идею.

– Новая музыка не всегда гармонична, нередко сложна и непонятна.

– Нельзя говорить красиво и эстетично о вещах, о которых говорил, например, Шостакович. Если композитор пишет о надрыве, сломе внутри человека, невозможно, чтобы было красиво. Хотя Моцарт мог. Если послушать вторую часть Концертной симфонии, то более трагичной музыки трудно себе представить, но она очень красивая. Чтобы создать болезненную красоту – надо быть гением. Сейчас другое время, и оно требует других красок, голосов. Такую музыку надо уметь сочинять и уметь слушать.

– Как научиться слушать?

– Правильно и точно современную музыку понимают дети – они воспринимают ее как чистую эмоцию. Думаю, и взрослые могут. Но многие считают, что им должно быть только приятно, и забывают, что искусство не об этом. Бывает, что слушать музыку больно, но это не значит, что не надо слушать. Это значит, что она в вас что-то бередит и нужно пропустить через себя и послушать себя – чтобы понять, что вы чувствуете в этот момент. Искусство развивает наше сознание, а расти всегда больно. Если у нас все хорошо, и мы живем в вакууме, – мы не будем расти. Если огораживаться от трудных эмоций, то, когда в жизни что-то случается, человек оказывается к этому не готов.

– То есть сложные эмоции нужны, чтобы уметь держать удар в жизни?

– Музыка говорит с нами на языке чистых эмоций. Нам не надо слов, чтобы объяснить, что мы сейчас чувствуем. Послушали музыку – почувствовали. Переводчика не нужно. Сложные эмоции мы подчас не можем объяснить словами, а музыкой – можем. Мы начинаем сами себя понимать, свою жизнь, и это в какой-то мере терапия. Мне кажется, что музыка – это колоссальная психотерапия, и в дополнение к визиту к психологу можно сходить на концерт.

О том, что внутри

– Почему музыканту хочется выйти из оркестра на камерную сцену?

– Всегда есть потребность на какое-то время выйти из этой большой машины, услышать свой голос и побыть наедине со своими коллегами. Это необходимо любому оркестранту. Камерная музыка и симфоническая – очень разные сферы. Идеи и темы, которые звучат в камерной музыке, в симфонической бывают редко. Если симфоническая музыка про то, что вокруг нас, то камерная музыка – это диалог или монолог внутри – то, о чем мы думаем и что чувствуем, о чем говорим со своими близкими. Сонаты, квартеты и трио – это такой пласт искусства, в который хочется заглянуть.

– Расскажите о программе «Неоклассика» 13 октября.

– У нас будет роскошная программа – все произведения часто исполняются в мире, но в Омске они будут впервые. Впервые прозвучит и Соната для флейты, альта и арфы Дебюсси, и дуэт Хиндемита для виолончели с альтом. С арфой, например, очень трудно организовать выступление: огромная благодарность Анне Романовой. Евгению Зайцеву. Получилось, что совпали наши с коллегами интересы и желания. Очень люблю Хиндемита. Это композитор, по которому я писала диссертацию. С Еленой Олеговной Владимирцевой разговаривали на гастролях, и оказалось, что он тоже ей интересен.

– Какая это музыка?

– Это очень красочная музыка, про тонкие сферы души, про природу, про интимные мысли, которые возникают, когда хочется посидеть в тишине, отдохнуть от внешнего мира. Хиндемит – это оптимизм. Румынские танцы Бартока тоже будут интересны в нашей транскрипции, потому что обычно их исполняет симфонический оркестр или скрипка с фортепиано, у нас это альт и арфа. Получатся интересные тембры. Танцы на альте звучат менее возвышенно – более приземлено, по-народному, фольклорно. У альта более приглушенный голос – он не летит ввысь, как скрипка, но говорит о более близких человеку вещах.

Не просто деревяшка

– Ваш альт – это какой-то особый инструмент?

– У нас с ним отдельная история. Это инструмент моего педагога Валентины Георгиевны Руновой, который был изготовлен специально для нее в Свердловске мастером Кылосовым. Она играла на нем всю жизнь, и с ним у нее были особенные теплые отношения. В 2015 году, когда Валентина Георгиевна собиралась уйти из профессии, то сказала, что хочет передать мне свой инструмент. Для меня это был шок, потому я не была ее любимой ученицей. У нас с инструментом сразу случилась любовь. Но через какое-то время Валентина Георгиевна попросила его для внучки. Я отправила альт ей в Новосибирск и стала искать другой инструмент. Это был очень грустный момент в моей жизни, потому что все инструменты звучали не так. Прошел, наверное, год, и однажды я сидела и думала о том, что хорошо было бы, если бы он вернулся. Буквально на следующий день мне звонит Валентина Георгиевна и предлагает окончательно забрать альт. Так мы с ним воссоединились. Он очень хорошо держит строй, и настраивать его практически не надо – с ним всё всегда в порядке. Когда мы узнали, что Валентина Георгиевна умерла, я пришла в филармонию открыла инструмент и увидела, что все струны спущены... Он расстроился в физическом смысле. Именно в этот день. До этого и с тех пор он никогда так не расстраивался. Поэтому инструмент – это не просто деревяшка…

– У вас с ним тоже особые отношения?

– Я всегда шучу, что мне не нужно сильно учить партии, потому что Валентина Георгиевна их все выучила – за 40 лет есть настройки на все партии. С инструментами у музыкантов всегда особенные отношения. Можно взять инструмент, который стоит бешеные деньги, но у тебя с ним не сложится какого-то контакта.

– Расскажите о ваших увлечениях в свободное время? Как появилась идея организовать в Омске фестиваль косплея?

– У меня трое детей. Старшая дочь уже студентка, и фестиваль косплея, молодежных субкультур я придумала для нее. Мы с ней вместе смотрели мультфильмы и пришли к мысли, что молодежи нужно пространство, чтобы встречаться, общаться, чем-то заниматься. Я нашла людей, которые поддержали эту идею, и получился целый фестиваль, и вот уже два состоялось.

– Что вас вдохновляет, наполняет энергией?

– Дети и мои студенты училище. Это, с одной стороны, большой труд. С другой – чем больше ты энергии тратишь, тем больше ее приходит. Если ты засыхаешь, меньше тратишь, то меньше получаешь. С ними открываешь новое, обмениваешься идеями, вдохновляешься. Моя старшая дочь очень одаренный человек, окончила музыкальную школу. Мы думали, что будет учиться дальше, но неожиданно она решила пойти в IT. Два года не брала в руки скрипку. Потом я предложила поиграть со мной на фестивале косплея, и она согласилась. Сын играет на тромбоне, но я не думаю, что он будет музыкантом. Младшей 8 лет, учится на флейте. Я не претендую на то, что они становились профессиональными музыкантами. Для меня важно, чтобы они были счастливы.

– А вы счастливый человек?

– Я очень счастливый человек. Моя семья – это большая поддержка. Я счастлива дома, счастлива на работе. Я имею возможность играть то, что мне нравится, играть в оркестре, на камерной сцене, в сольных проектах. Играю разную музыку, и мне не стыдно исполнить что-то из мультиков, из попсы. Вопрос в том – какую идею ты несешь. Потому что музыка – это наша жизнь, и в любой музыке можно услышать важную идею.

Автор: Мария Калинина

12+