О наших поэтах. Леонид Чашечников

Чашечников Леонид Николаевич (8.03.1933 - 17.12.1999).

Родился в 1933 году в селе Воскресенка Седельниковского района Омской области.

Член Союза писателей СССР, Союза писателей России. Поэт, журналист, автор поэтических сборников «Время жатвы», «Сроки», «Журавлиный крик», «Лебедь – песня», «Я боюсь тишины», «Я вновь про это…», «Россия, женщина, береза…», «Русская Голгофа». В 2013 году омским землячеством выпущена книга избранной лирики «Цветы и тернии любви» с очерком Михаила Сильвановича в качестве послесловия. 

После окончания Тарского культпросветучилища работал в сельских клубах Тарского, Колосовского и Седельниковского районов, в тарской районной газете, где опубликовал первые стихи. Переехав в город Омск работал на заводе имени Баранова, в многотиражной газете «Сельский строитель».

Первая книга вышла в Астрахани, куда поэт переехал по семейным обстоятельствам. 

Окончил Высшие литературные курсы при Литинституте имени А.М. Горького.

Более семнадцати лет отдал журналистике, работал в газетах «Советская Россия», «Сельская жизнь».

Умер 17 декабря 1999 года в Подмосковье. Похоронен в с. Семеновка Сергиево-Посадского района.

С 2003 года в Астрахани писателям и поэтам за лучшие литературно-художественные произведения вручается премия им. Л.Н. Чашечникова. С 2013 года в городе Таре проходят литературные «Чашечниковские чтения» и вручается премия им. Л.Н. Чашечникова.

Краеведы, писатели и общественники выступили с инициативой присвоить имя Леонида Чашечникова Тарской центральной районной библиотеке, вопрос находится на рассмотрении.

Леонид Чашечников

«ИВАНАМ, ПОМНЯЩИМ РОДСТВО»

Я ВНОВЬ ПРО ЭТО

Я вновь про это, вновь про это -

Я вновь про баб да мужиков.

Стоит в тайге за Тарой где-то

Деревня испокон веков.

(Быть может, дольше - кто упомнит? -

Ни Бог, ни мох на скатах крыш).

Там за усадьбой тётки Домны

Течёт река, река Иртыш.

За огородами кладбище -

Хоть в рай, хоть в ад - за полверсты.

Там, почитай, могил с полтыщи -

Звёзд мало, больше всё кресты.

А сколько наших загубила Война?!

Погибших на войне

Пересчитать, так звёзд-то было б

Побольше, чем крестов, вдвойне.

Там в тридцать третьем, вьюжном марте,

В избушке на краю села,

Под вечер повитуха Марфа

У Марьи роды приняла.

Так я, порядком мать измучив,

Явился, чтоб продолжить род.

- Орёт,- шептала мать,- живучий!

Орёт, варнак. Ну пусть орёт.

У нас в роду все громогласны -

Что песни петь, что матом крыть... -

Мать предрекала не напрасно:

Во мне мужичья стать и прыть,

И потому я вновь про это,

Я вновь про баб да мужиков.

Стоит в тайге за Тарой где-то

Деревня испокон веков.

Там в избах печи на полкухни,

А с фотографий на стене

Глядят Иваны да Петрухи,

Убитые на той войне.

Глядят на радости, на муки,

На наши ссоры и пиры,

Глядят, как их медали внуки

Облюбовали для игры.

В медалях нет былого блеска,

Позеленели ордена.

Мол, что медаль - она железка,

Ей без Ивана грош цена.

Ах, эти внуки! Мог ли даже

Представить боевой комбат,

Как пьяный олух на продажу

Снесёт медали на Арбат.

И гнев в душе, и стыд за близких,

За тех, чья память коротка:

Стоят в России обелиски

И простоят ещё века;

И будут Русь печалить долго,

Былое в сердце вороша.

И будут помнить Днепр и Волга

Парней с седого Иртыша.

А потому выходит - рано

Пускать медаль на озорство -

Ещё болят сердца и раны,

И рано забывать Иванов

Иванам, помнящим родство!

Я вновь про это, вновь про это,

Я вновь про баб да мужиков.

Стоит в тайге, за Тарой где-то

Деревня испокон веков.

Таких - сто тысяч за Уралом.

Но для меня в деревне той

Россия, как в росинке малой,

С её суровой добротой.

* * *

Ёлки-палки! - заплакать охота,

Да не помню, чтоб я завывал.

...То карьер, то гнилое болото,

То барак, то промозглый подвал.

Ёлки-палки! - то лес, то валежник,

То пила, то топор, то кайло,

То в прокопьевской шахте крепёжник

Оглянулся - полжизни ушло.

А теперь удивляется кто-то,

Что к полста не успел преуспеть.

Ёлки-палки! - заплакать охота:

Как же я умудрился запеть?!

* * *

По воле рока - до конца, до срока

Все боли мира сходятся на мне.

Следы порока и печать пророка

Отмечены в очах и в седине.

Цветут сады, или метёт пороша,

Парит орел, иль кружит вороньё,

Кустится рожь, иль опадает роща -

Всё это сквозь меня, во мне, моё!

Я этим миром мятый, битый, клятый,

Страдающий от боли и тоски,

Боюсь строки фальшивой, как расплаты

За пепел лет, осевший на виски.

Живу у строк в пожизненной неволе.

Но, походя, с оценкой не спеши,

Пока не разглядишь на зрелом поле

Горчайшую полынь моей души.

ОДА КРЕСТЬЯНСКИМ РУКАМ

Умылась вешним половодьем,

Очнулась ото сна земля, -

И снова сеятель выходит

На вековечный зов в поля.

Земля!.. Кормилица-землица!

Я не устану никогда

И любоваться, и дивиться

Крестьянской мудростью труда,

Размахом нрава удалого,

Выносливостью добрых рук.

Давно ищу такое слово,

Чтоб гранями сверкнуло вдруг

И руки эти озарило,

В их первозданной красоте:

Какая нравственная сила

В их черноте, их чистоте!

Благословенны эти руки

На все года, на все века!

Без них исчезнут краски, звуки,

Оглохнут песня и строка;

Без них всё сущее на свете

Уйдёт во мрак и пустоту.

Но как воспеть мне руки эти -

Их черноту, их чистоту?!

Как не лукаво и достойно

Воздать рукам по чести честь?..

Сильна Россия и спокойна

Пока крестьянин в поле есть.

ЛЕБЕДЬ-ПЕСНЯ

У меня две реки, как две верных руки:

Справа - гордый Иртыш, слева - вольная Волга.

У меня по России везде земляки

И причалы везде на пути моём долгом.

На яру постою - Ермака воспою,

На песчаной косе возвеличу Степана.

У меня две реки, как две сильных руки,

Караваны ведут - кораблей караваны.

Справа - глубь-глубина, слева - голубь-волна,

Правой сила дана, левой - нежность и ласка.

И на все времена лишь Россия одна -

Лебедь-песня моя, моя вечная сказка.

* * *

«Мёртвые сраму не имут» -

Словно молитву шепча,

Шёл к эшафоту детина,

Глядя в глаза палача.

«Мёртвые сраму не имут,

Может, потомки поймут?..» -

Пленник шептал на чужбине,

В сонме последних минут.

На смерь ходить - не на праздник,

На смерть - не в гости ходить:

Каждый спешил перед казнью

Душу свою оградить

От бесполезных сомнений -

Прав или вовсе не прав?..

Сколько с тех пор поколений

Скрыто под скатертью трав!

Мёртвым воистину чуждо

Чувство вины и стыда.

Нужно живым - ох, как нужно! -

Мучиться им иногда.

ПОЛЫНЬ

Земли ядрёный запах.

Апрельская теплынь.

Встаёт на мягких лапах

Белёсая полынь.

Она ещё не стойка,

Ещё нежна пока,

Она ещё не столько

Горюча и горька.

Люблю полынь не меньше,

Чем на лугах цветы -

Судьбу российских женщин

Напоминаешь ты.

Тех, кто красой не очень,

Стояли в зной и стынь

Вдоль трактов у обочин,

Упрямо, как полынь.

Смотрели нам в макушки,

Забритые «под ноль»,

Скрывая в светлых душах

Чернее тучи боль.

А мы - всё уходили,

Потупив в землю взор:

Кто - в небыли,

Кто - в были,

Кто - в славу,

Кто - в позор.

ВИНА

Бывало, приедешь в родные края -

Спешит расспросить деревенька моя:

Как топал по жизни, где трактом, где вброд,

Хорош ли в столице прижился народ?

И я отвечал, что по-всякому жил -

Роднёй дорожил да Отчизне служил;

А что - ошибался, блажил иногда -

То всё, кроме смерти, - беда не беда!

А нынче вернулся в родные края -

Свинцово молчит деревенька моя.

И только за стопкою вымолвил сват:

«Москва виновата. И ты виноват.

Плетёте тенёта утопий и схем!..»

«Но я-то за что виноват, перед кем?!»

«Знать, плохо учили тебя, дурака:

Россия за нами! За нею - века!..»

Я только и вымолвил:

«Вот тебе - на-а! -

Вот это планида, вот это вина!»

ПРЕДЗИМЬЕ

Гляжу всё чаще и подолгу,

Как уплывают корабли,

Как облетают листья в Волгу

И плачут чайки на мели.

В тиши печального предзимья

Пронзает сердце чаек крик.

У пристанского магазина

Какой-то спившийся старик

На опохмелку мелочь просит,

Нетвёрдо стоя на ногах.

Бредёт по понизовью осень

В рыбацких грязных сапогах.

А мне и стыдно, и не стыдно,

Что по щеке ползёт слеза.

А мне обидно, мне обидно,

Что время выело глаза,

Что различаю всё невнятней

Прохожих, чаек, корабли...

Зато отчётливей, понятней

Всё то, что в прошлом и вдали.

Я понимаю, понимаю,

Я принимаю эту грусть:

Предзимний сам, я обнимаю

Предзимьем тронутую Русь.

А старый боцман, сын собачий,

Навзрыд запел о ямщике...

Ну что ты, что ты - я не плачу;

То капля Волги на щеке.

СТАРЫЙ БУКСИР

Река лилова от заката

И неподвижна. Лишь в дали

Буксирчик шлёпает куда-то

На край воды, на край земли.

Уснули ивы над разводьем,

Оглохла, степь от тишины.

А он уходит, он уходит, -

Лишь огоньки едва видны.

И в этой красоте нетленной

Душа, как будто, на весу:

То устремляется к вселенной.

То зябко падает в росу.

* * *

Издалека - большое видится

И исчезает мелкота...

Пусть не иссохнет, не обидится

Таёжная речушка та,

Где зреет чёрная смородина

И к свету тянется куга.

Добры сердца на милой родине,

Чисты сибирские снега.

В глазах - ни зависти, ни подлости,

В сердцах - ни злобы, ни вражды.

Судьбой лишённому оседлости

Их доброта не без нужды.

Однажды, выхваченный ветрами,

К стезе привыкнув кочевой,

Я жив отнюдь не километрами! -

Щемящей памятью живой

О тихой речке, о смородине,

О коноплище вдоль плетня -

О той, таёжной первородине,

Что в детстве сберегла меня.

* * *

Живу не свято, не богато -

То тароват, то скуповат;

Не виновачу виноватых -

Сам перед кем-то виноват.

Вину забудут. Канут в Лету

Пороки, слава и слова.

Не важно, как живут поэты,

Была б поэзия жива!

* * *

Снега, снега! О, сколько вас

В пути мне выпало на плечи!

Но, даже в самый грустный час,

Винить снега России не в чем.

Снега, снега! Как вы белы,

С какою падаете негой!

Вы мне по-прежнему милы -

Не мыслю Родины без снега.

Снега, снега! В конце концов,

Неотвратима мысль простая:

Снежинка сядет на лицо

И, удивившись, не растает...

* * *

На синем камыше дрожат седые росы,

Над серою водой - крик белых лебедей.

А мне бы журавля да русую берёзу,

А мне бы разговор среди родных людей.

Вилась-перевилась, запуталась дорога:

То нестерпимый зной, то жёсткие снега.

А мне бы посошок да табаку немного,

Да тихие стихи про пашни и стога.

А мне бы позабыть утраты и невзгоды,

А мне бы не знавать глухих обид без слёз.

А мне бы журавля да молодые годы,

А мне бы отчий дом в тени родных берёз!

* * *

Устав от счастья и несчастья,

От долгой жизни на виду,

Однажды, в позднее ненастье,

Я к тихой родине приду.

На версты строк растратив силы,

Вернусь грустить на склоне дня.

За всё бы родина простила,

Да не за что прощать меня!..

«О наших поэтах» – авторская рубрика омского поэта Александра Тихонова.

В настоящее время Александр работает заведующим экскурсионным отделом Исторического мультимедийного парка «Россия – моя история».

Автор: Александр Тихонов