Первая омская постановка в жанре GIF
В Центре современной драматургии состоялась премьера спектакля «Бог ездит на велосипеде». Жанр – гифка, вдохновитель – Чехов, в главных ролях – музей экспонатов и твоя никчёмная жизнь.
Совсем недавно в Пятом театре состоялся интересный эскиз «Нос» по мотивам повести Николая Гоголя. По просмотру сразу стало понятно, что вещь интересная, но в Омске к ней точно не готовы. Такая штука рисковала повториться со спектаклем Центра современной драматургии «Бог ездит на велосипеде», но к счастью не повторилась. К такой вещи Омск как раз сознательно подошёл. Настороженно, аккуратно, с любопытством и с прячущимся за культурную спину ханжеством. А всё потому, что, несмотря на современные инструменты режиссуры и драматургии, чеховская история никуда не делась.
Пока мы пьем чай, рушатся судьбы. А пока рушатся наши судьбы, Бог ездит на велосипеде. Он нас, может, любил, а, может, устал любить, но вывод один – у него уже есть свои дела. А возможно мы для него набор гифок. Эдакие пассивно существующие экспонаты в неоновом свете. И декорации скупые и психолог «сломанный». Как игра Sims, в которой создали персонажей, а играть надоело. Вот они и ходят в чём попало, да ещё и застревают у стеночки, кружась в пёстрых лосинах.
Центр современной драматургии снова пошёл на эксперимент. Происходит это у них очень забавно. Словно двигаясь интуитивно и зачастую по принципу «о, а давай…» они, то ли за, то ли вопреки, вскрывают очередной криптекс. А кто помнит, криптекс американского писателя Дэна Брауна работал «по принципу современных комбинационных замков для велосипеда». И вот мы сидим в уютном кресле арт-центра на Любинском, часто смеёмся и невдомёк для нас самих подбираем кодовые замки. Щелчок – а папа то не просто так сына третирует. Щелчок – а у героини сумка в виде гробика. Щелчок – а другой героине приходится «шлак» приглашать на день рождения. Щелчок – бедные дети, живут по готовому сценарию. Щелчок – чёрт возьми, мы тоже! А что делать?
А никто не знает, что делать. Интуитивно догадываемся, что надо выбираться из этой карусели, где уже хомячки заколебались бегать, а мы всё бегаем и чай наливаем. И вроде хочется своей жизнью пожить, да только какой, мы и сами не знаем. В спектакле, к примеру, есть десятки вариантов, данных от социума: вуз для неудачников, работа в ритейл-сфере, замужество за парнем из офиса, развод через год, ну и так далее. А какой вариант хочется? Да уже никакого. Даже если бороться за пост президента, всё равно как-то нелепо получается, да и забудут тебя скоро, да и принесёт ли это удовольствие тоже неизвестно. Поэтому есть вариант спрятаться под стол и отключиться от вай-фая. Там тебя точно не найдут и не запарят своими «надо вот так». Хотя нет, найдут. Минимум достанет детский психолог, которому надо свой час отработать.
И вот тут становится неуютно уже зрителю. Вроде и весело, а вроде и как-то не очень. Чтобы было неуютно артистам, позаботились режиссеры спектакля Светлана Баженова и Сергей Захаркин. Роли мальчиков они отдали девочкам и наоборот.
«В один прекрасный вечер нам пришла мысль, что никто не должен играть персонажей своего пола. Надписи на футболках не соответствует действительности, всё, что я думаю, не соответствует действительности, всё, что я делаю, не соответствует действительности, всё, что я чувствую, не соответствует действительности. Мы все выполняем социальные модели. Мы все приходим на работу, общаемся с людьми, выполняем определенную роль. Мы можем предсказать друг другу, как будет продолжаться наша жизнь. Я называю это логикой персонажа. И это печально. Это, правда, печально. Мы избираем себе курс и по нему двигаемся. Предрешённость, заданность наших чувств и поступков – это беда. И об этом мы в первую очередь говорим в этой пьесе. Мы являемся заложниками наших масок», - рассказала Светлана Баженова.
С заменой полов актёров и персонажей был риск скатиться в ту самую пошлость по определению Набокова. Но тонкая грань задалась режиссёрами верно, и персонажи закреплены только определяющей интонацией и окончаниями в обращениях друг к другу.
Ни в коем случае не изменил своему мужскому началу Владимир Кин, который сыграл 14-летнюю Наташу. Актёр не преувеличивает девичьего образа. И что важно – так здорово Кин играет не женскую роль, а роль Владимира Кина, исполняющего женскую роль. Кажется запутанно, на деле всё просто. Актёрам не нужно быть убедительными. Мы чётко видим, что именно красотка Зарина Демидова играет мальчика Кирилла, именно Ярослав Максименко штампованно позирует для селфи, а Дмитрий Исаенко – тот самый мёртвый парень, который за белой ширмой «вымогает» у своей младшей сестрёнки красных мармеладных мишек. Актёры одновременно как убедительны, так и гиперболично чужды своим персонажам. И это очень круто. Это очень честно и вот на такой разговор зритель идёт охотно. Когда выходит к нему Полина Кремлёва и говорит «Я – отец», а за ней мягко ступает Дмитрий Татарченко, который признается – «Я – мать». Мол, да, дорогой зритель, вот такую роль мне дали сумасшедшая Баженова и злорадный Захаркин. И хохот того самого Захаркина утопает в музыкальном сопровождении его же авторства. Кстати, будь музыка другой, повествование бы тоже стало другим, а нам оно нравится, каким было рождёно.
Всю эту прелестную индивидуализированную утопию дополняет потрясающий вкус екатеринбургского художника Лены Треуголки. А совсем как в недавнем фильме Гаспара Ноэ гифки на экране сменяются цветными титрами – без ролей, просто фамилии резидентов ЦСД. Калейдоскоп оказывается комфортным, настигает культурный «психоделический трип». Зритель невольно залипает в эту большую почти полуторачасовую гифку, подсаживаясь на палитру костюма и пластику Ярослава Максименко, который тут просто первая балерина.
А тем временем пьётся чай и рушатся судьбы.
Текст опубликован в газете "Ореол" от 27 февраля.
Ирина Чернышева