С нотного листа. Что остается за скобками?

Произведение композитора – всегда шифр. Задача дирижера и оркестра – его разгадать, наполнить объемом и новыми красками нотную запись. В игре как в спорте: каждый день музыкант принимает новый вызов и не мыслит своей жизни без адреналина сцены. Накануне открытия юбилейного сезона Омской филармонии концертмейстер Академического симфонического и Камерного оркестров Андрей Лопатин раскрыл тайны своей профессии, рассказал, как рождается магия на концерте и о бессонных ночах после.

Музыка vs математика

– Андрей, вы из музыкальной семьи? Когда и как вы начали заниматься музыкой?

– Нет, в роду у меня нет музыкантов. У родителей техническое образование. Мой старший брат – профессор математики. Мне было лет семь, и как-то на отдыхе в Чернолучье маму осенило, что я должен пойти в музыкальную школу. Чуть ли не сразу перешли к действиям. Я сдал вступительные экзамены в музыкальную школу № 2. Насколько помню, места на скрипку были уже заняты и мне предложили виолончель, но я настоял на скрипке.

– Чем объясняется такая настойчивость? Наверное, вы уже были знакомы с миром музыки?

– Звуки из детства – это «Времена года» Вивальди в исполнении известного скрипача Сергея Стадлера. Мама покупала пластинки, которые мы много слушали. В музыкальной школе распространяли абонементы, и вживую впервые я услышал именно Камерный оркестр. Во Дворце молодежи на Левом берегу у оркестра был абонемент, и мы постоянно ходили на концерты.

- Расскажите о своих педагогах.

– Во 2-й школе я проучился всего год. Мы жили на Левом берегу, и было сложно возвращаться по вечерам домой. Меня перевели в музыкальную школу № 14, где я учился у замечательного педагога Натальи Юрьевны Венедиктовой. А потом мы с родителями придумали такую хитрую штуку. У меня неплохо шла математика, и после 9 класса и 14-й школы мы решили, что нужно окончить 11 классов. И убедили Александра Степановича Муралёва параллельно взять меня на два года в детскую школу искусств № 1. Получается, что у меня два диплома музыкальных школ, потому что в 1-й школе его тоже выдали. Потом я поступил в училище Шебалина в класс Александра Степановича. В Петербургской консерватории мне повезло попасть в класс выдающегося педагога Антонины Максимовны Казариной, которая много лет была концертмейстером Мариинского театра.

– Но как все-таки музыка перевесила математику?

– Я держался до последнего. (Смеется.) Были успехи на областных олимпиадах, даже после десятого класса ездил в лагерь от научного общества учащихся, где было длительное обучение с защитой работы. Тому, что музыка перевесила, наверное, поспособствовал Александр Степанович. Если бы он не взял меня в 1-ю школу, а потом в училище, наверное, жизнь сложилась бы по-другому. Александр Степанович не только давал музыкальные знания, но все время нацеливал на освоение нового репертуара. Он очень хороший тренер – с ним как в спорте. За шесть лет занятий многое удалось наработать.

– Как вы решили вернуться в родной город?

– После консерватории мы с супругой (Мария Богодист, концертмейстер группы альтов Омского симфонического оркестра. – Прим. ред.) некоторое время работали в США, но в какой-то момент поняли, что пора возвращаться. В 2013 году Омская филармония как раз объявила конкурс на места концертмейстеров оркестра и группы альтов. Александр Степанович и Валентина Георгиевна Рунова – концертмейстер альтов – покидали свои посты. Мы с супругой как раз были в Омске у моих родителей, решили попробовать – получилось. Также мне позвонил Вениамин Борисович Ренкончинский и предложил работать еще и в Камерном оркестре. Все сложилось в пользу Омска.

Штрихи к партитуре

– Какие обязанности у вас как у концертмейстера? Что самое сложное и интересное в работе?

– В оркестре постоянно новый репертуар, который нужно осваивать в сжатые сроки.  Разучивать новые парии и добиваться, чтобы в группе они звучали на должном уровне, – это и сложно, и интересно. У меня два направления. Первое – это исполнение сольных партий, задуманных композитором в произведении. Второе – работа с группой. Групповые репетиции, расстановка штрихов в своих партиях. У струнных внутри группы – как в синхронном плавании: главное, чтобы было единообразие.

– Как помимо репетиций вы готовитесь к концертам? Есть ли какие-то ритуалы перед выходом на сцену?

– В день концерта надо пройти наиболее сложные места, разыграться, пораньше прийти на работу и все подготовить. Часто музыканты – люди суеверные, но я, наоборот, стараюсь убрать предрассудки и полагаться только на себя.

– Что вы чувствуете, когда играете сольные партии и все внимание зала направлено на вас? Волнение присутствует?

– Не все сольные партии равны. Есть простые, есть сложные, звукоизвлечение определяется текущей ситуацией. И как говорит мне супруга, играй от души – получай удовольствие, что я и делаю. А волнение контролируемое – оно музыканту необходимо. Выход на сцену – это своего рода зависимость. За лето несколько забываешь свои ощущения, но потом понимаешь, что не хватает этого адреналина выхода на сцену вообще и в соло особенно. У нас, как у спортсменов, каждый концерт – это своего рода испытание, к которому ты готовишься и стремишься.

– На аплодисментах вы, как правило, улыбаетесь, и складывается впечатление, что всегда довольны результатом?

– Главное, чтобы были довольны слушатели и коллеги. На самом деле я человек самокритичный. Всегда переосмысляю, стараюсь адекватно оценивать, что получилось, а что можно было сделать лучше. Анализ и оценка того, над чем еще можно поработать, – это всегда необходимо. Нет такого понятия «научился играть» – это бесконечный процесс. Настоящий музыкант учится всю жизнь. И хотя опыт придает уверенность, никогда нельзя останавливаться. Мировой репертуар дает бесконечный простор для развития, поиска нового.

– А что значит найти новое в известных шедеврах со сложившейся практикой исполнения?

– Нотная запись достаточно условная. Автор отметил специальными символами характер звукоизвлечения. Но музыка гораздо глубже, все остальное – интерпретация дирижера, конкретного исполнителя. В тех же соло у струнного и духового инструмента многие решения принимаешь сам. Все аспекты нотной записи зафиксировать невозможно, многое остается за скобками. Не бывает одинакового исполнения, даже если брать хрестоматийную симфонию – будут и темпы разные, и штрихи, и характер. В этом, собственно, и интерес работы музыканта. Книга вроде бы одна и та же, но каждый раз новое прочтение – пролистываешь ее как в первый раз.

– Как эмоции испытываете после концерта?

– Нервная система продолжает работать по инерции, и после концерта я долго не могу уснуть. С этим ничего не поделать, остается только привыкнуть. К снотворным не прибегаю, просто позже ложусь спать. Если утром репетиция, то, конечно, тяжело, но, как правило, нам дают возможность отдохнуть. Концерт – это большое эмоциональное и физическое напряжение, потому что оркестр делает все, чтобы сыграть как можно лучше.

Новый сезон – новые краски

– Что у вас за инструмент?

– Инструмент был подарен Омской филармонии Владимиром Спиваковым. Это скрипка французского мастера Алана Карбонара. Насколько я знаю, Спиваков долгое время сотрудничал с Карбонаром и передавал его скрипки в дар филармониям, молодым победителям конкурсов. Я услышал звучание скрипки Карбонара на юношеском конкурсе Шпета, и оно мне очень понравилось. Потом случайно узнал, что Омской филармонии маэстро тоже дарил такую скрипку. В тот момент на ней никто не играл, и решили, что это нужно исправить. Это очень яркий инструмент, рассчитанный на большой зал. Есть много инструментов с богатым насыщенным тембром, но если они не охватывают весь зал, то эту красоту никто не услышит. Для концертного зала нужен именно такой мощный инструмент. Многие музыканты предпочитают только старинные инструменты, я люблю современные.

– У музыкантов бывает свободное время, какие-то интересы не из сферы музыки?

– Свободного времени очень мало. У нас с Марией двое детей. Младшей Анне 4 года, старшему Андрею 10 лет, и он обучается на скрипке. Надо и с ним позаниматься, и житейские обязанности есть. Много лет я увлекался подкастами на английском языке, подолгу их слушал, изучал язык. Сейчас времени нет. Даже в выходной есть чем заняться: поставить штрихи в нотах, что-то разобрать, разучить – занимаешься каждый день. В чистом виде выходных не бывает, не считая летнего отпуска.

– Какие концерты предстоящего сезона вы особенно ждете?

– Наверное, отметил бы концерт 18 октября симфонического оркестра и Екатерины Мечетиной. Будут исполняться фортепианный концерт Грига и симфония Сибелиуса. Особенно люблю Сибелиуса за северный колорит его музыки, которая не так часто исполняется. Открытие сезона также обещает быть интересным. Девятая симфония Бетховена – глыба, монументальное произведение с хором, любимое публикой. Плюс будет музыка современного композитора Давида Кривицкого. Камерный оркестр откроет сезон с известным скрипачом Сергеем Поспеловым. Будут разные программы – разные эмоции у музыкантов и слушателей. В Омской филармонии ставятся высокие задачи, с которыми нужно справляться. Ты постоянно принимаешь этот вызов.

Автор: Мария Калинина

12+