Валентина Лебедева: «Актёр - это особенная профессия»

Конец января принес Омскому драматическому театру «Галёрка» приятные новости – Валентина Лебедева выдвинута на соискание Национальной театральной премии «Золотая маска». Актриса номинирована на премию за роль Степаниды в спектакле «Деньги для Марии» («Лучшая женская роль второго плана. Драматический театр»). Сама постановка в режиссуре Владимира Витько вошла в лонг-лист «Золотой маски». А еще недавно заслуженная артистка РСФСР Валентина Лебедева отметила юбилей – все это стало прекрасным поводом поговорить о творческом пути актрисы.

- Давайте начнем с начала. Как Вы оказались в театральной студии Владимира Соколова, неординарного режиссера и педагога?

 - Еще в школе я читала стихи на разных смотрах самодеятельности, районных, городских. Мама была математиком, а природа, как известно, отдыхает на детях, поэтому в математике я была полный профан. А вот читать любила. Но быть артисткой никогда не мечтала, я представляла их себе высокими, красивыми, яркими, как солнце, и думала: «Ну причем тут я?» Но в один прекрасный день подружки позвали меня в ТЮЗ: набирается актерская студия, давай пойдем... Я не хотела, но за компанию решилась.

А это, кстати, была уже вторая студия. В первой обучались знаменитый Владислав Дворжецкий, Светлана Пиляева, которая потом работала на телевидении, и другие очень талантливые ребята. Неожиданно для себя я прошла первый тур, потом второй. На третий я пришла с монологом Липочки из «Банкрота» Островского. Соколов сказал: «Смени, тебе это не подходит». И в следующий раз я пришла с монологом Медеи, и этот кровавый материал, как ни странно, мне помог.

Елена Владимировна, спектакль  «Последняя попытка»

- Что формировало Вас как актрису?

В студии у меня был еще один замечательный педагог – Ножери Давидович Чонишвили, легенда, один из столпов Омской драмы. Он очень хорошо ко мне относился. Соколов мне говорил: «У Чонишвили есть подвязки, он хочет тебя устроить в Московский ТЮЗ. Но я не советую, ты ещё мало чего умеешь, ты там пропадёшь. Поработай у меня 2-3 года, а потом посмотрим». И я осталась. Осталась на 30 лет.

Чонишвили был не только потрясающий артист, но и удивительный человек. У меня было 43 килограмма веса, очень высокий голос – одним словом, травести. И он мне сказал: «Знаешь, Валя, у тебя в театре два пути. Один – детские спектакли. Это широкая-широкая дорога, по ней ты можешь бежать бегом, и будешь первой. И есть вторая тропинка, на которой ты будешь спотыкаться, ломать себе руки-ноги. Эта дорога трудная. Если ты ее выберешь, тебе надо менять голос, походку, органику. Вот этим занимайся». И Соколов, и Чонишвили видели, что из меня можно «вытащить» героиню. Плюс к нам часто приезжали хорошие специалисты, проводились мастер-классы от СТД. И первой моей серьезной работой стала роль в спектакле «В списках не значился» по повести Бориса Васильева. Режиссер не мог выбрать актрису на роль Мирры, и завлит посоветовала попробовать меня. И это было для меня наградой! Чонишвили посмотрел спектакль и сказал: «Я же говорил, что она героиня, что у нее получится». Потом была роль Кати в спектакле «С любимыми не расставайтесь». Тоже удача, но так сложно работалось… И до сих пор я сложно работаю. Беру текст и мне кажется, что я всех обманывала, что я это не сыграю.

Феона, спектакль «Не все коту масленица»

- Что привело Вас в театр «Галёрка» в 2001 году?

- Мы с Владимиром Фёдоровичем Витько работали в ТЮЗе 8 лет вместе, он меня очень хорошо знал. А тогда и в «Галёрке», и у нас в ТЮЗе были непростые обстоятельства, и Владимир Федорович позвал меня на разовые роли. Нужно было вводиться в «Жизнь господина де Мольера». Я так не люблю вводы, но меня убедили, что приедет Леонид Белявский, замечательный режиссер этого спектакля, и будет практически заново работать над ним.

А ТЮЗ и драма – это же совершенно разные театры, разный способ существования артистов. В ТЮЗе актер играет быстрее, острее, иначе зрители отвлекутся, их потом «не соберешь». А в драматическом театре ты до конца вырабатываешь глубину, можешь сделать паузу и не бояться, что внимание зала уйдет. Помню, начало первого спектакля, мы стоим за кулисами – и тишина. Я спрашиваю: «А что, в зале никого нет?» Я просто привыкла, что в ТЮЗе, пока не откроется занавес, тишина не наступает, потому что зритель другой. И вот я вижу действительно полный зал, идет наша сцена с Юрием Гребнем (он играл Мольера), и я снова не понимаю, почему так тихо в зале. И думаю: «Наверное, юбка спала или парик, почему они так странно молчат?» Я, конечно, занервничала, но, уйдя за кулисы, услышала аплодисменты и поняла, что зрители просто слушали так чутко. А затем мне дали эпизод в «Лентяе», и за него на фестивале в Тюмени я получила приз «Золотой конек». Потом Владимир Федорович сказал: «Давай-ка уже переходи в «Галёрку». И вот больше 20 лет я здесь.

- Как Вы вспоминаете период до реконструкции театра?

- Я совсем немного поиграла в старом здании, успела поработать с такими артистами, как Анатолий Кузнецов. Много играла с Юрием Григорьевичем Гребнем, это были очень хорошие артисты. Период, который театр провел без здания, на колесах, конечно, был тяжелым. Все держалось на одном человеке. Владимир Федорович – великий менеджер. Мы много ездили, ему удавалось найти 4-5 помещений, где мы играли, ставили спектакли. Финансы, организационные вопросы – все было на нем. Мало того, на нем держалась вера. Почти никто не верил, что здание будет построено, а Витько говорил: «Ребята, держитесь, все будет». И мы верили и работали.

Нардын-Нащокина, спектакль «Фрол Скабеев» 

- Какие роли того периода стали любимыми, значимыми?

- Я очень любила спектакль «Последние» по Горькому, жаль, он мало шел. К нам приезжала Валентина Дулова, она бывшая актриса, окончила Школу-студию МХАТ, очень хороший педагог. Она привезла учеников и поставила этот спектакль, просто потрясающий. Мы играли с Гребнем мужа и жену, а ребята из курса Дуловой – наших детей. 

С теплом вспоминаю «Лес» по пьесе А. Островского. Вообще я люблю работать в комедиях, люблю, когда народ смеется. Обожаю Островского – там надо искать острый характер. Люблю, когда я, как актриса, гляжу на свой персонаж со стороны и как будто говорю зрителям: «Ой, смотрите, какая она смешная, смотрите-ка, что она сделала».  У нас было несколько спектаклей по пьесам Лобозерова, мне тоже нравилось там работать. 

– Вы человек городской, где искали краски для персонажей из глубинки?

- Сложно сказать, многое подсмотрено в жизни. Старшая дочь говорит: «Мам, с тобой невозможно ходить, ты все оглядываешься, присматриваешься». Как-то я играла пьяницу в спектакле «В Багдаде все спокойно» и никак не могла придумать роль. Я интеллигентная женщина и не понимаю, что играть. А потом мы вместе с мамой шли по улице, и я увидела её! Тут у неё чёрные волосы, дальше блонде, сапоги на каблуках расстегнутые, особая походка. Вот оно! На репетиции режиссер был удивлен: «Откуда ты это взяла?» Я говорю: «Вот так, секрет фирмы».

Генеральша Епанчина, спектакль «Идиот»

- У Вас изумительные служанки, это небольшие, но яркие работы. Для Вас не существует маленьких ролей?

- Абсолютно. Я независтливая, меня Бог миловал. И не страдаю от того, какая роль у меня, особенно сейчас. Я реалистка, знаю, сколько мне лет и что я могу играть. Но я очень довольна, у меня сейчас благодатный период. Я с большим удовольствием сыграла в «Золушке» мать. Прошло 45 спектаклей в Сургуте, а я скучаю по этой роли, я в ней столько нашла. А до этого случился Достоевский – спектакль «Идиот», где я исполняю роль Генеральши Епанчиной. Это было очень сложно. Достоевского я люблю, особенно романы «Идиот» и «Бесы», но он невероятно сложен, и Владимир Федорович требовательно работал. Вот завтра спектакль, а я уже просыпаюсь и повторяю отрывки, внутренне готовлюсь.

-  И Генеральша, и Степанида – очень сложные характеры, где внешние проявления одни, а душевная суть персонажа другая. Как с такими ролями работать?

- А вот на это всю жизнь и работаешь... Накопил некий багаж, а потом, бах, и подступаешься к Генеральше. А таких женщин, как Степанида, на самом деле очень много. Да и потом, Распутин – это же замечательный автор. Вот чем отличается хороший автор от плохого? У плохого текст невозможно выучить. А Распутин – литературный гений, два раза прочитал и запомнил, там все естественно. И Степанида прописана настолько мастерски, что играть ничего не надо, читаешь и видишь, какая она. Да и мы репетируем долго. Сначала такую краску найдёшь, потом другую, что-то даже ночью всплывает. Как только тебе дают роль, появляются мысли: «А если я так сделаю? Или так?» Идет непрерывный процесс.

Степанида, спектакль «Деньги для Марии»

- Театр не раз обращался к произведениям Розова, Шукшина. Не скучаете по этим спектаклям?

- О, я очень любила спектакль «В добрый час» по Розову. Он был такой хороший, и роль Анастасии Ефремовны удалась и мне очень нравилась. Такая мамочка заботливая, немножко дуроватая. Она, как наседка, склонилась над своими детьми. И я словно говорила другим мамам: «Смотрите, так нельзя! Вы их залюбливаете, не даете воздуха, свободы».

- Слышала, что одна из Ваших дочерей – актриса.  Дочь увлеклась театром, глядя на Вас?

- Нет, это было гораздо проще. Мой муж в то время работал в Академическом театре драмы. И там польский режиссер ставил «Униженные и оскорбленные» в 90-е годы. И буквально на улице увидел нас с Настей: «Какая хорошенькая девочка. Играешь на скрипочке? Нет, а петь умеешь?» И так она стала играть в премьере героиню в детские годы. А потом она пошла в школу, математика – ноль, литература – ноль… Дочь рассказывала, как они шли с бабушкой в музыкалку, и она думала: «А что, если я упаду в снег, притворюсь мертвой? Бабуля же не потащит меня в школу». В общем, было понятно, что актерство – самый подходящий путь. Анастасия окончила музыкальную школу, стала кандидатом в мастера спорта по художественной гимнастике, занималась танцами у В. Тзапташвилли. Мы ей дали удочку, дали возможность научиться, и она поступила в Школу-студию МХАТ, работает в Театре им. А.С. Пушкина. Она получила «Золотую маску», сыграв в спектакле Юрия Бутусова (за роль Манке в постановке «Барабаны в ночи» в номинации «Драма/Женская роль второго плана», 2018 г.).

- А внучка не хочет стать актрисой?

- А внучка работает врачом и недавно родила мне правнучку. Я прабабка.

- Это же фантастика! В это сложно поверить, глядя на Вас.

- Да, прабабка. Мне написали, что прабабушке прощаются все грехи. А Настюха смеется: ты все-таки смотри, мама, со своим лукавым глазом сильно не греши.

… А вообще, мне кажется, что меня по жизни ведёт провидение Божие. Я считаю, что работаю и живу там, где должна, и никак иначе я бы себя не реализовала. Все время вспоминаю историю о том, как у Чехова спросили, кто такие актеры. Чехов подумал и сказал: «Актеры такие же люди». Потом помолчал и сказал: «Да люди ли они вообще?» Это профессия особенная. Где еще так бывает, что чем дольше ты работаешь, тем больше хочется работать?..

Тёща, спектакль «Во всю ивановскую»

Беседу вела Анна Зернова