«ПОВЕРХНОСТНО-БЛЕСТЯЩ» ИЛИ «МНОГОМЕРЕН»?

Академический театр драмы на Камерной сцене открыл сезон премьерой: режиссёр Алексей Крикливый поставил спектакль «Камера обскура» по своей инсценировке романа Владимира Набокова.

Критика того времени (роман написан в начале 30-х годов прошлого века) отнеслась к произведению неоднозначно: признавая яркость стиля автора, не приняла банальность сюжета с обязательными для незамысловатой киномелодрамы составляющими «муж-жена-любовница». Одну из характерных оценок - «ловко скроен и поверхностно-блестящ» - дал роману поэт и критик Георгий Адамов. Да и сам Набоков позднее называл это произведение своим худшим романом. Но этот текст по-прежнему интересен. По прошествии времени, как считает филолог А. Злочевская, обнаруживается, что «тривиальная, на первый взгляд, love story обретает глубокую философскую и историко-культурную перспективу и многомерность».

Каким увидел этот роман Алексей Крикливый? Уже в самом начале и зрителей, и героев погружают в контекст мирового искусства, ведь главный герой Бруно Кречмар (Владислав Пузырников ) — искусствовед. Где-то в музее, у картины ван Эйка «Портрет Четы Арнольфини» собираются случайные посетители, а Кречмар рассказывает о том, что означают те или иные детали этого полотна. Все внимательно рассматривают картину, и лишь жена Кречмара Аннелиза (Кристина Лапшина) смотрит только на мужа. И когда Кречмар объясняет, почему именно таков поворот головы героини картины, точно в том же ракурсе мы видим прекрасную Аннелизу. На картине воплощено представление об идеальном браке — супруги держатся за руки, они ожидают скорого появления первенца. А у Бруно и Аннелизы уже есть прелестная дочка (Вика Иваненко).

Но что может скрывать эта картина идеального супружества? Не случайно она временами превращается в таинственное окно, за которым - тьма. Так в спектакле проявляется метафора, вынесенная Набоковым в название романа: дословно - «тёмная комната», а ещё так назыали устройство для создания изображений задолго до изобретения фотоаппарата и кинокамеры. Это был светонепроницаемый ящик с отверстием, через которое проходили лучи света, создавая на стенке ящика перевёрнутое изображение. Собственно, это и становится главной темой: таков ли на самом деле мир, который мы видим? Или каждый заперт в тёмной комнате своих представлений о нём, своих чувств и, возможно, видит мир перевёрнутым?

Вот, например, Фрида, горничная в доме Кречмаров (Лариса Свиркова), погружена в какое-то горе. Она почти молча выполняет свои обязанности, но её состояние словно выплёскивается на окружающих. Можно лишь догадываться, что с ней произошло, когда Аннелиза, пытаясь её утешить, говорит, что, мол, надо уметь принимать данность жизни: в супе, например, все ингредиенты варятся вместе, но овощи остаются на дне, а масло поднимается вверх - подобное тянется к подобному.

Но и Аннелиза ошибается, ведь аристократ и интеллектуал Бруно уже поглощён страстью к юной Магде (Ирина Бабаян), которую случайно увидел в темноте кинозала. Трогательное существо, в котором ему мерещится образ вермееровой «Девушки с жемчужной серёжкой», оказывается «перевёрнутым изображением» вульгарной представительницы социального низа. «В этот именно день, в этот мартовский день, Кречмар, трепещущий от странных, тайных переживаний, вот уже неделю мучивших его, проникся вдруг необычайным раздражением", - говорит о своём герое актёр в момент осознания случившегося с ним.

Конечно, в романе это - голос автора. Но здесь герои присваивают и слово автора. В сущности, они — коллективный рассказчик. Кто-то, как Владислав Пузырников/Кречмар или Олег Теплоухов/беллетрист Зигелькранц, говорят о своих героях в третьем лице, но при этом полно проживают происходящее с ними. А глос Магды, рассказывающей историю своей жизни, звучит «за кадром», пока она в сложном пластическом рисунке погружается в стихию своей телесности. Финальный момент гибели Кречмара мы видим как бы стоп-кадром, а происходящее описывают все герои, превратившись в некий хор.

Впрочем, есть в спектакле и «немые сцены». Скажем, после смерти Ирмы, дочери Кречмара, она, вернее уже её образ, начинает являться Магде, и та приветлива с девочкой. А в романе речь идёт о том, что после смерти Ирмы слова, которые Кречмар раньше обращал только к дочке, «теперь как бы освободились» и их можно обращать к Магде. Но заменит ли она ему дочь?

Кинематографические приёмы в спектакле подчёркивают «перевёрнутость» мира героев. Усиливает это и взгляд карикатуриста Горна (Игорь Костин). Оставаясь для Кречмара «перевёрнутым», он внедряется в его «треугольник», с удовольствием пересоздавая мир сообразно своему видению. Он и сам преувеличенно-карикатурен, и люди вокруг него становятся такими. Чего стоит кинодива с псевдонимом Каренина, не читавшая Толстого! В исполнении Ивана Курамова она, безусловно, пародийна в своей «величественности». Курамова мы видим и в роли доктора: ставя диагнозы и беря плату за визит, он, слушая больного, не удосуживается даже вставить стетоскоп в уши. Чем не карикатура? В какой-то момент этот «треугольник» — Кречмар-Магда-Горн — замирает в карикатурной пародии на картину ван Эйка, где Горн готов притвориться даже собачкой этой пары.

Комедию положений напоминают и сцены, в которых Кречмар словно бы не желает видеть уже очевидного зрителю. И авария, приводящая Кречмара к окончательной слепоте, становится закономерным финалом этого нежелания. Вернее, такова цена прозрения, выхода из тёмной комнаты заблуждений: поняв, что Магда его предала, он словно отказывается видеть. И отказавшись, становится заложником Горна, который, по сути, превращает его в свою игрушку.

Горн — ещё и создатель модного образа морской свинки Чиппи, которая используется и в комиксах, и в рекламе. Даже любимая игрушка дочки Кречмара — плюшевая Чиппи. Бродит эта свинка как аниматор и среди персонжей, наблюдая за их жизнью и погружая в стихию масс-культа. Не случайно «оживляет» её Степан Дворянкин, который играет и грубоватого работягу Отто - брата Магды.

Есть ли выход из этого ложного мира, в который погружают человека страсти, будь то похоть, корысть или жажда шумного успеха? Как бы в стороне от всего этого живут Аннелиза и её брат Макс (Виталий Семёнов), поскольку умеют любить и прощать. Макс разделяет боль сестры, но готов помочь Кречмару вырваться из порочного круга. Аннелиза в момент трагической для мужа аварии не только просыпается с чувством беспокойства, но и как будто видит, как произошло это несчастье: ей отданы слова автора, описывающие катастрофу. Она видит произошедшее и на общем плане, с высоты пролетающего там почтового дирижабля и даже выше — как бы протягивая нить от Берлина, где она находится, до деревушки в Швейцарии, где всё произошло: истинно любящее сердце может узреть и невидимое глазу.

Можно сказать, что главным героем спектакля Алексея Крикливого стал не расхожий сюжет, а текст романа: режиссёр выявил и открыл зрителю своё видение его многомерности.

Елена Петрова, фото Андрея Кудрявцева