Рубрика «Мы – ОМСК». Зинаида Сюникаева и Дарья Лобзова

***

Каждый вечер, вернувшись домой, ты твердишь:

"Мир горазд на обиды и каверзы".

Но сегодня, и свет не включив, разглядишь:

Декабрист - в нежно-розовых завязях.

Он не цвёл никогда, он сто раз погибал

От жары и от холода морщился.

Его кто-то ронял или переливал,

Он засохший свисал и топорщился.

Не понять, от чего так случится: раз,

И жизнь навсегда поменяется.

И не важно, на что этот мир горазд -

Декабрист распускается.

***

Уходим в отрыв и по краю

Летим – так красиво немы –

В то время, когда выпадают

Молочные зубы зимы;

Стеклом отлетают в сугробы

И снегом – в ложбиночки крыш.

А ветер дерёт о них нёбо,

Смешлив и по-детски бесстыж;

Без вкуса, без блеска, без хруста,

Без малой попытки взрослеть.

Спрошу, почему, - «Патамуста!..» -

Ответит беззубый на треть…

Я спрячу кудряшку за ушко,

Всмотрюсь в его трещинки губ:

«Скажи ещё раз: потому что,» -

И вырву ещё один зуб.

***

Заёжился, скуксился хохот жары

В холодных лапах.

Схвати диафрагмой пустые дворы,

Их жжёный запах:

Так пахнет зенит городской темноты

И наш сентябрь.

Как много штурвалов на свете. Но ты –

Зелёный якорь.

Я – небо. Я – свист от шальной синевы.

Я – скорость света.

Ты – дерево в тёмной ветровке коры

И шелест веток.

На свете таких же – бессчётный строй.

Но, впрочем, знаешь,

Ты ветви для Солнца пошире раскрой –

Меня поймаешь.

Листву (или иглы) расти и тяни

К моим фотонам:

Никто не споёт мои песни в тени

Ни баритоном,

Ни басом, ни альтом; ни раньше, ни впредь.

В мире огромном

Лишь ветви твои на свету будут петь

Зелёным.

***

Мне не быть дураком.

Не светить маяком.

Так уж вышло, ты не обессудь.

Мне не встать у руля,

Начиная с нуля

Свой когда-то оставленный путь.

Я холодный очаг,

Я опущенный стяг -

Ветер дует, приносит золу.

Моя цель в мираже.

Я летел, но уже

Это небо мне не по крылу.

И сдаваясь в борьбе,

Повинуясь судьбе,

Для себя не прошу ни о чем,

Пусть покоя не знать,

Но кому-то бы стать

Путеводно горящей свечой

***

Я - ветхий дом

с проваленной

крышей,

Вросший по окна

в земную

твердь.

Стены

рейкастыми ребрами

дышат.

Спеть бы на вдохе,

но как

петь?

Петь -

когда толь мой

ветром раздуло,

Петь -

когда сруб мой

в земле по грудь.

Щурюсь я ставнями

трубы,

как дула,

Рот мой воротный

от ржи

руд...

Крошатся доски

под весом

мышиным,

Скрип их надсаден,

нестроен,

груб...

Всеми прорехами петь

вопреки

мне,

И постепенно

уйти

вглубь.

***

Весна идет на перелом,

В последнем танце бьются льдины.

Сейчас легко поверить в то,

Что радость - это не постыдно.

Что я не зря, не зря и ты,

И зарево зари над нами.

И город, оголён, бесстыж,

Потягивается мостами.

Немного - и придёт жара

И изнуряющие пыли.

Но бьются льдины - вёсен рать,

Они напомнят, что мы были,

И даже если нас сжуёт

Таким же вот лихим потоком,

Моя заря к твоей придёт

И им не станет одиноко.

И словоблудия мои,

Не ведаючи укоризны,

Живым огнем кипят в крови

И отрицают тленность жизни.