Ромео и Джульетта

Не рецензия! Просто делюсь впечатлениями.

Пьеса «Ромео и Джульетта» – традиционная трагическая драматургия, давно ставшая классикой. Спектакль ТЮЗа – не каноническая постановка о чувствах двух юных влюбленных. Режиссер и не обещал.

«Театр – это здесь и сейчас, значит современно все то, что здесь и сейчас происходит. Однако, зоны интересов у всех разные: кому-то интересно погрузиться в ту эпоху, когда было написано произведение, а кому-то интересна стилизация. Мне интересно говорить про нас сегодня. Время прошло, все движется и развивается – литература, драматургия, театр, кино. Так же как и темы любви, темы отцов и детей – это же тоже развивается. Тогда зачем нам говорит про то, что было тогда?» – прокомментировал Иван Комаров.

И театральная программа говорит о том, что спектакль «вбирает в себя современные приемы киносериалов: повествование как в романе, смешение жанров… Постановка является ярким переосмыслением самой известной пьесы Уильяма Шекспира, где нет ни пышных костюмов, ни дуэлей на шпагах, ни сцены признания в любви у балкона. Но остается сюжет трагедии без литературных обработок и лишнего пафоса».

Если прийти на спектакль, предварительно внимательно прочитав, пусть не интервью с режиссером, но аннотацию к спектаклю, то все будет не так неожиданно. Или – неожиданно не так, как мы думали, если ничего заранее о спектакле не прочитали.

Попробую рассказать о впечатлениях связно или, во всяком случае, подробно.

Что на сцене

Любителям или интересующимся такими жанрами кино, как триллер, боевик, фэнтези, гангстерские саги или все вместе, а для чтения предпочитающими комиксы, сценография понравится сразу (даже если не читать интервью и программу ни вместе, ни по отдельности): «Город грехов», «Отряд самоубийц», «Джокер», «Крестный отец» и что-то около этого.

У тех, кто не увлекается всем вышеперечисленным, художественное оформление вызовет много вопросов. Вопросы были: они звучали за моей спиной перед началом спектакля с нескрываемым оттенком возмущения и слегка нервным смехом. Но после антракта эти места НЕ опустели.

Итак, о месте действия: стена с отделкой из когда-то белой стандартного размера керамической плитки, местами давно покинувшей стену, оголив темно-серый, не известно по какой причине, не удержавший ее цементный раствор. На стене грязные разводы, надписи, красная краска или кровь – история стены о том умалчивает, остается только догадываться.

Три обитых бардовым бархатом кресла-неразлучника, как в театре, рядом – стул с цветной как будто бы гобеленовой обивкой, видимо отсылающий к тяжеловесным, но потрясающим конструкциям 16-17 веков.

Стул, пожалуй, единственный предмет «оттуда». Еще будут маски, но о них чуть позже.

Слева – ударные установки и гитары, над ними – монитор бегущей строки.

Справа – друг на друге и рядом экраны советских телевизоров, которые в определенный момент транслируют одного из героев повествования, в перерывах «изображая» помехи. На экранах розовые, еле заметные подтеки. Почему-то вспомнился «Звонок»…

Есть замечательная фраза о том, что сценография способна оказывать не менее сильное влияние на зрителя, а иногда даже более, чем само представление. Честно признаться, оказала. Благодаря художнику Ольге Кузнецовой. Ну, и режиссерский замысел, конечно. «Ромео и Джульетта» – не первая работа художника с режиссером Иваном Комаровым, так что тандем, похоже, крепкий, взаимодополняющий, с уровнем взаимопонимания пять из пяти.

Да начнется игра!

«У Шекспира в прологе пьесы «Ромео и Джульетта» сразу понятна вся история, и мы знаем, чем она окончится. Но как это будет, как мы придем к этому финалу – это и есть путь, отличающий один спектакль от другого. Это самое интересное», – сказал в интервью пресс-службе ТЮЗа режиссер спектакля.

Автор сценической версии – Иван Комаров, но текст Шекспира в переводе Бориса Пастернака, не вымаран полностью: отрывками он звучит.

Шут два (слева) и Шут один (справа)

Весь спектакль, точнее весь сюжет, ведут два шута, которые обозначены как «Шут один и все-все-все» и «Шут два и все-все-все». Почему «все-все-все» становится понятно почти сразу: они и драматурги, и режиссеры, объясняющие суть классической зарубежной драматургии на примере Шекспира, и учителя, и, в какой-то мере, вершители судеб. Трикстеры с лицами Джокера. Но они, в отличие от классических демонически-комических антагонистов культурного героя, как их определяет Википедия, не стремятся нарушить ход шекспировской истории, четко, по тексту, соблюдая все каноны трагедии: от единства времени, места и действия (а это именно так, вспомним, что о спектакле сказал режиссер: «Мне интересно говорить про нас сегодня») до катарсиса в финале. А уж случился тот катарсис или нет, во всяком случае, они старались. А если что-то пойдет не так, не забываем, кто они такие.

Шутов-трикстеров виртуозно (я делюсь исключительно своими впечатлениями, а значит могу использовать это определение) исполняют Дарья Оклей (!) (Шут один) и Галина Волокитина (Шут два).

«Неожиданный accident», – произносят они, если в истории что-то пошло «не по плану». 

Думаю, следует этому словосочетанию уделить время и пояснить следующее: слово «accident» — это существительное, которое переводится как «несчастный случай» или «авария». Оно используется для описания событий, которые произошли неожиданно и часто с негативными последствиями: ущербом, повреждением или травмой, а то и не одной. И тогда все складывается: говорят же, чтобы понять смысл фразы, нужно знать значение слов.

На протяжении всего спектакля Шуты «разруливают» ситуацию, объясняют героям, как нужно и как делать не стоит, зрителям, о причине конфликтов и неумении или нежелании их решить таким простым, но сложным способом, как диалог, даже объявляют антракт, если правильно помню, примерно так: «Ну, все! А-ля антракт! А-ля круассан!»

А про конфликты, которые, как часто бывает, случаются из-за пустяка и заканчиваются именно и только трагедией, потому что, например, кто-то где-то когда-то просто грыз ногти, в спектакле как раз очень четко!

Шуты периодически явно дразнят зрителя, пытаясь поддеть вопросом: «Как ты думаешь, зачем они (прим.: зрители) сюда ходят?» И ответом: «Удовлетворять свои потребности, ну, или с классом». 

Персонажи мне понравились. Понятны и конкретны!

Прежде чем начнет разворачиваться событие, на сцену выйдут все герои спектакля, кроме двух юных влюбленных, и Лоренцо (роль францисканского монаха исполняет Евгений Сухотерин) попытается что-то сказать в микрофон. Но, увы, не сможет: замешкается, голос подведет да и собравшиеся попросту не дадут. А Лоренцо явно не просто так хотел взять слово… Для себя определила, как символичную сцену: возможно, хотел предостеречь, монах-францисканец все-таки, но не сумел перекричать многоголосье.

Лоренцо

Далее, собственно, весь классический сюжет: Монтекки VS Капулетти. И наоборот. Все главные на месте, только вот Меркуцио – Меркуция (Таисия Галочкина). И принадлежит молодежь (Меркуция и Бенволио (Кирилл Лазарь) к определенной субкультуре – готам. Что ж, это абсолютно не мешает. Даже, возможно, обостряет конфликт – неприятие молодежных субкультур в обществе не исчезло: эпатажный внешний вид, убежденность общества в наличии у представителей вредных привычек и т.д. Но есть и положительные стороны, о которых мало кто хочет знать – бывает, что влияние той или иной субкультуры помогает молодым людям справиться с кризисом самоопределения, переоценкой ценностей и пр. Все субъективно. Будем верить, что в меру дозволенного.

Меркуция и Бенволио

Меркуция с Бенволио не отрицательные персонажи, хоть и готы (кто вообще сказал, что субкультура – мера положительного или отрицательного?): добры, преданы, готовы на самопожертвование, хоть и держаться особняком.

«Если брать классическое произведение, то его можно стилизовать, интерпретировать, как-то адаптировать, и с абсолютно разных дорожек подойти к этому материалу, – говорит Иван Комаров – Для меня как режиссера-постановщика важно исследование темы пьесы: кто это написал, когда, зачем и что сегодня нам это дает. Важен сам процесс, но точно не какие-то выводы. Если бы были ответы на все вопросы, то это было бы неинтересно и скучно».

По-моему, очень даже понятно объяснил. И снова соглашусь.

Синьора Монтекки

Отношения отцов и детей во все времена одинаковы. Несчастливые родители равно несчастливые дети. Мама Ромео (Анастасия Шевелева) мечтала стать актрисой – не сложилось, даже имя сыну дала в честь известного актера – Ромео, но предпочла это сохранить втайне от супруга. Спойлер: она умрет в финале.

Синьор Монтекки

Синьор Монтекки (Димитрий Пономарев) говорит голосом похожим на голос дона Вито Карлеоне, что заставляет думать, что он тиран. Без сомнения: в одной из сцен он поднимет руку, чтобы ударить синьору Монтекки, но не сделает этого только лишь потому, что люди смотрят. Я, во всяком случае, смотрела очень внимательно.

Синьора Капулетти

Семья Капулетти, как большинство семей, классически пытается казаться крепкой ячейкой общества, но синьора Капулетти (Ирина Коломиец) пьет. Возможно, ее когда-то тоже заставили выйти замуж, тогда напрашивается вопрос: если это так, почему она желает такого же «счастья» своей дочери, беспрекословно подчиняясь решению супруга? 

Синьор Капулетти (слева) и Парис (справа)

Синьор Капулетти (Тимофей Греков) – охотой увлечен и одержим желанием выдать замуж дочь за патологического собственника Париса (Кирилл Фриц). Джульетта даже еще не его супруга, а он уже еле слышно (от чего еще больше не по себе: что же будет потом, когда и не дай Бог они поженятся?), но безапелляционным тоном утверждает: «Мое!»

Джульетта и Ромео

Ромео (Иван Павлов) и Джульетта (Ольга Исакова) – влюбленные подростки. Вот, пожалуй, о них и все. Обычные влюбленные подростки. Режиссер утверждает, что они «зная о предначертанности судьбы, идут за любовью». Не соглашусь. Когда молодежь да еще влюбленная думает, а тем более знает, о какой-то там предначертанности? Начертано для них одно и ничто не способно их в этом разуверить: наша совместность вечна! В этой истории так и есть…

И только кормилица Джульетты (Лариса Яковлева) с одной стороны и Меркуция с Бенволио с другой – единственные друзья и поверенные Джульетты и Ромео. Ну, и Лоренцо, конечно, благоволит влюбленным, но не совсем удачно как-то получилось.

Кормилица

Кормилица – отдельная тема. Единственный персонаж, конкретно и без обиняков передающий отношения двух непримиримых «кланов» – взрослых и детей. Няня, рассказывая о себе, о своей юности, замужестве, даже службе в малом театре, доходчиво транслирует чаяния родителей и непоколебимость в борьбе за свою свободу их чад. Но есть одно, очень важное: няня любит Джульетту, заботится о ней, но не может спасти от «благих намерений» родителей. Стоит иногда слушать то, о чем говорят такие няни: смешно, но очень познавательно.

Финал един в пьесе и спектакле – смерть героев. Но катарсис пережить не удается: из фамильного склепа Капулетти, где влюбленные находят последнее пристанище, они исчезают. Здесь нужно отдать должное сценографии и вернуться к ее описанию ненадолго: склеп задуман и воплощен как две ниши в кафельной стене. До определенного момента они закрыты, но после смерти Джульетты открывается одна, та, что справа, а после смерти Ромео – другая, соответственно, левая.

Вот здесь все популярно объясняют Шуты:

Шут один: Где они?

Шут два: Не знаю! Может это твист такой, сэр?...И они нас обманули…

Шут один: Причем здесь твист?

Шут два: Это неожиданный поворот сюжета, который резко меняет восприятие истории или переворачивает восприятие зрителя.

Шут один: Зачем твист трагедии? Трагедия – это трагедия! Она заставляет задуматься: мог ли иной исход быть возможным, если бы общество было мудрее?

Шут два: Так они и задумались. Разве нет? (смотрит на зрителей) Но все живы остались.

ЗТМ, финальная песня и поклоны.

Действительно, мог ли быть другой исход возможным, если бы не случалась ненависть  только из-за того, что кто-то грыз ногти не потому, что хотел кому-то навредить, а просто потому, что любит это делать? Беспричинная вражда (или по причине совершенно или абсолютно пустяковой, да еще, бывает, почти забытой) — самая непримиримая.

Шекспир времени не подвластен. Рассказанная история актуальна во все времена: носим ли мы пышные одежды «а-ля такого-то века» или предпочитаем удобные джинсы и кеды. Во все времена отношения между людьми далеки от совершенства. О таком «безвременье», по-моему, говорит и режиссерский ход, когда герои спускаются в зал, продолжая игру среди зрительских кресел. 

И подростки как подростки. И хорошо, что в финале твист – не хочется, чтобы они погибали. И мира, который случился по этому поводу между Монтекки и Капулетти, тоже не хочется. Или между кем-то совсем с другими фамилиями: моей, твоей, такой, как у соседей.

Об этом спектакль.

На протяжении всего повествования герои пели и играли живую музыку: басами и ударными как будто утверждая свои слова и поступки. Музыкальные вставки напоминали выступления на рок-концерте, что выглядело в контексте спектакля вполне уместно – ведь перед нами история молодых людей, противостоящих взрослому миру. Энергетика спектакля от этого, конечно, возрастала.  Перевод песен, звучащих на английском, синхроном шел на экране бегущей строкой.

Без бала тоже не обошлось, ведь бал – это место, где происходят самые важные события (так комментировал Шут один). Был бал и были превосходно выполненные маски, что видно на фото.

Впрочем, не в одной пьесе Шекспира есть атрибут сокрытия себя. А за много времени существования пьес на сцене, маски, венецианские или очень похожие, в спектаклях не редкость. Как неотъемлемая часть балов и маскарадов в елизаветинскую эпоху маска поддерживала и стимулировала обязательных спутников бытия – интригу и тайну. Она используется как способ скрыть себя и намерения, выдумку выдав за реальность. Вот и в спектакле: маски между миром моим и миром вашим. Иначе как скрыть и укрыться?

Так что в итоге? В итоге – увлекло, захватило, заинтриговало сочетанием, казалось бы, не сочетаемого, но классика она ведь такая – выдающийся образец определенного стиля; что-то имеющее непроходящую ценность или неподвластное времени; что-то первого или высшего качества, класса или ранга. Так говорит Википедия (кстати, диалоги Шутов в спектакле часто напоминали википедические тексты).

«Ромео и Джульетта» – НЕ случайный accident Омского ТЮЗа.

Ведь случайность, это когда событие происходит неожиданно и оно незакономерно. Предвидеть случайность нельзя. Случайность может быть и положительной (в таком случае говорят, что повезло) и трагичной.

С режиссером договорились – тему и концепцию обсудили и согласились – спектакль поставили – сдали – приняли – премьеру сыграли. Не случайный accident! Это понятно. Значение слова «accident» в этом контексте окрашено другой цветовой гаммой, потому что в некоторых случаях слово может использоваться для описания других случайных или непредсказуемых событий, НЕ обязательно негативных.

Как будто голосом Шута один звучало…

Спектакль нужно смотреть. И не мудрствовать лукаво. Просто помнить, ну, или осведомиться до похода в театр, если есть время и желание «погулять» по сайту театра, на премьеру которого куплены билеты, что сказал режиссер: «Когда мы читаем наедине с собой «Ромео и Джульетту», в голове у каждого возникают свои определенные эмоции и образы. И то, что мы пытаемся воспроизвести на сцене, может с этим не совпадать. Очень важно приходя на спектакль это помнить». Соглашусь!

P.S.: а Ромео мне не хватило. Не совсем убедительно мне его чувства к Джульетте отозвались.

Схожу на спектакль еще раз. 27-го марта будет показ.

Автор Ирина Мухамадеева

Так можно озвучить идею второго спектакля трилогии the.MANKи.

В 2022 году родился независимый творческий дуэт the.MANKA, с которым многие успели познакомиться – кто-то о нем читал, поскольку вышло достаточно публикаций, кто-то слышал или смотрел спектакли тандема. Авторы проекта Мария Кот и Дарья Балашова, педагоги студии современного танца Dance Move, уже представили омскому зрителю две истории, совсем скоро начнется работа над третьей постановкой трилогии.

Первая часть трилогии «Наваждение» – спектакль об обсессивно-компульсивном расстройстве, вторая – «Биополе. Ярко» – о биполярном. Можно упомянуть и о третьей, но незачем забегать вперед, т.к. работа еще не начата, но есть твердые задумки-установки. Тема одна – расстройства личности, а уже внутри: как признать, что ты болен, а признав, начать лечение и выжить, как с этим жить, и не только тем, кто болен, но и тем, кто с ними рядом, как и какой сделать выбор? И еще сотни раз повторяющиеся вопросительные местоименные наречия...

В спектаклях дуэта принимают участие артисты «Пятого театра» и Омской драмы, художественные, световые, хореографические  музыкальные решения – коллегиальное творчество команды и авторство конкретных людей, например, музыкальной группы КЛЁНИН, специально написавшей композицию для спектакля, тексты и режиссура – Дарья и Мария.

Это общая информация. А поговорим конкретно о «Биополе. Ярко», потому что с него и началось мое знакомство с дуэтом в общем и трилогией в частности.

Когда делишься впечатлениями об увиденном, хочется думать, что спектакль уже посмотрел и читатель. Но это не всегда так. 

О чем, как и зачем.

О чем

«Биополе. Ярко» – история о девушке-художнице (Кристина Лапшина) с биполярным расстройством, которая живет со своим молодым человеком, и творит или «творит» – это зависит от маниакальной и депрессивной фаз расстройства. Художница – собирательный образ. Полотно повествования соткано из скрупулезного изучения авторами материала, просмотров фильмов и подкастов, чтения литературы, общения с конкретными людьми, страдающими расстройством, осознавшими, что с ними происходит, и находящимися в стадии выздоровления. Эта история об искусстве, о двух сторонах медали под названием «гениальность», когда ты либо безумно талантлив, либо отчаянно болен, а значит о том, что об этом нужно и важно говорить, о взаимоотношениях с собой, собственным недугом и близкими.

Как

В самом начале спектакля, когда героиня выходит на сцену, ее спокойный тон, тембр голоса настораживают, беспокоят. Они звучат, не предвещая ничего хорошего. Она – струна, которая либо порвется, либо… Все равно порвется. Так чувствуешь, возможно, потому что знаешь, о чем пойдет речь. Возможно, режиссерский ход – энергетикой героини задать тон спектаклю и зрительскому восприятию.

Девушка одета в белое. Мир для нее – чистый лист, на котором можно создавать шедевры, когда твой тумблер, отвечающий за яркие краски, неисправен и мир расцвечен так, что больно глазам. Белый шум – помехи и абсолютное ничего для здорового человека, но глас с небес, благословляющий творить, для нее.

Символика спектакля, а без символов в подобных случаях нельзя, выполняет свою смысловую нагрузку. Два героя (Виталий Храмов и Данил Орлов), исполняющие разные роли, но прекрасно доносящие до зрителя два состояния, две фазы болезни художницы – маниакальную и депрессивную. Они об этом не говорят, они это танцуют. Две противофазы языком танца и пластики объясняют состояние героини в предлагаемых обстоятельствах. Попытку новых романтических отношений (в один момент девушка пытается начать их с приятелем своего молодого человека, что приводит к ссоре и драке между юношами) я бы не стала воспринимать буквально, но как смену ментальных состояний. А столкновение соперников – как борьбу между состояниями за жизнь молодой женщины.

Одна из сцен разговора героини и ее спутника жизни с родителями девушки по телефону построена с максимальной точностью обозначая состояние нездоровья: юноша прикладывает трубку к голове манекена, стоящей на спинке кресла. Белая голова без лица, пластиковая шея вставлена в горловину белой рубашки – вот оно, депрессивное состояние острой фазы биполярного расстройства.

Декорации дополняют повествование, подчеркивая хрупкость и хаотичность мироздания внутри отдельно взятой квартиры. Хрусткость и громкость при нарастающей мании – кусок распластавшегося как балдахин целлофана. Невыносимую яркость мира, ощущаемую художницей в этом же состоянии, вспышки сознания – яркие вещи на плечиках внутри целлофана-балдахина.

«Я получу то, что захочу, прямо сейчас!», – кричит героиня в нарастающем градусе безумной веры в свою исключительность.

Но пока все получает лишь недуг: все в любую минуту погаснет, целлофан издаст громкий шелест-хруст и затихнет, как разбросанные части манекена – на сцене туловы, ноги, головы пластмассовых людей – разлетится маниакальный бред и все затихнет. Депрессия в давно наступившем хаосе. 

Игра света время от времени превращает целлофановый балдахин в раскинувшее руки над пространством комнаты и уязвимым миром героев чудовище. Если это увидеть, то развидеть не получается до финала.

Музыкальные композиции вместе с танцами-повествователями часто срываются на часовое «тик-так», ускоряясь или замедляясь. Часы, как мера времени, его количества у художницы и болезни, они тикают, то ускоряясь, то замедляясь, давая шанс на победу то одной, то другой.

Таков танец апогея борьбы за жизнь, решающий исход битвы.  На мой взгляд – это самая сильная хореографическая сцена в спектакле.

«Это мания. Она мне к лицу!»

Героиня произносит эту фразу утвердительно. Но хочется спросить: к лицу ли тебе? К лицу ли близким твоя болезнь, путь которых все время лгать: тебе, себе, всем?

Появившийся на сцене доктор объясняет, как трудно прийти и рассказать о себе, как трудно, видя нестабильное поведение близкого человека, признаться, что это не норма и не черта характера, как трудно обеим сторонам признать действительность и начать лечение. Слова доктора эхом отзываются в молодых людях, где эхо – отражение их печальной действительности. Доктор на сцене один, но он – воплощение скитаний по многочисленным специалистам и «специалистам», в которые отправляются те, у кого хватило сил признаться и признать.

Героине-художнице после начала лечения лучше. И вот здесь начинается самое интересное. Интересное с точки зрения художественного выражения, но назвать происходящее интересным в реальной жизни нельзя.

«Расстройство – это Гамлет в мире театра. Тумблер отвечающей за яркие краски стал технически исправен. Я скучаю по расстройствам. Трудно ощущать, что во всем есть смысл», – вещает героиня, транслируя состояние всех решившихся на лечение.

Как жить, как творить, если у тебя обрезали крылья, как признаться себе и миру, что ты обычен, а не гений, который прислан спасти мир искусством?

В финале героиня одета как все – не по размеру толстовка, широкие спортивные брюки. Как все – это плохо для больного. Как все – это плохо для творца. Как все – это плохо для искусства.

В финале сцена как будто расширяется, увеличивая пространство, но она освещена ярко красным, как сигнал опасности. Ты свободен от болезни – мир  шире. Но эта свобода – заключение  в смысл, где ключевое слово «заключение».

Далее следует победа: «Я буду лечиться!»

«Оправдывать свои неудачи – не модно, не лечиться – не  модно, не модно называть то, о чем не имеешь понятия «модным», – в один голос кричат со сцены молодые люди.

Кажется, что у спектакля два взаимоисключающих финала, которые следуют один за другим. Первый: в желании «гореть» и творить, не быть пленницей смыслов, девушка сжигает себя. Второй: она идет на поправку, ее работы настоящи, этичны и чего-то стоят в денежном эквиваленте.

«Мода уничтожает стигму – это ее преимущество», – рассуждает (она уже способна рассуждать) художница, придумывая модные принты по заказу раскрученного бренда одежды.

У зрителя есть право на выбор. Финал не открыт. Возможно либо первое, либо второе: либо жизнь, либо нет, без полутонов. Сердцебиение затихает: навсегда в первом случае, чтобы начать биться здоровым ритмом – во втором. И здесь снова работает символ: сожжение как возрождение. «Сгорает» девушка прежняя, та, что больна. Жить начинает та, которая смелее, та, которая приняла помощь-лечение.

Зачем и здесь же для кого

Этот спектакль – подробная инструкция как НЕ надо и что нужно делать, ЕСЛИ.

Нужно не бояться говорить об этом, прежде всего. И если таковое случилось – не бояться просить помощи. Нужно быть внимательным к себе и окружающим. Нужно смотреть и видеть, слушать и слышать, чего мы часто либо лишены, либо «слепнем» и «глохнем» в силу каких-то обстоятельств.

Не нужно всуе произносить то, о чем не имеешь понятия (вспомнилась Сима из спектакля «Я – Сима!» и прочие подростки, которые, смеясь, «видят» в себе и друзьях-приятелях «биполярочку»).

Эта история для всех нас.

Каждый спектакль трилогии уникален в своем последующем не повторении. Или так: уникален, потому что не повторим. Те, кто увидел постановку 18 февраля, видели ее первый и единственный раз, а кто не успел, то в таком варианте ее посмотреть больше возможности не представится.

«Мы остановимся на варианте, который будет сыгран 10 марта. Мы его называем премьерой 2.0. Это будет новое прочтение пьесы, новый состав, новый взгляд на развитие истории персонажей. Сыграют Мария Макушева Александр Соловьев и Виталий Храмов, артисты омской драмы», – пояснила Мария Кот. – «Фокус сместится с гениальности на взаимоотношение с людьми, потому что взаимоотношения связывают нас всех, а с темой гениальности знакомы не все. На сцене будет любовный треугольник. Но можно смело назвать его другой геометрической фигурой, в которой три человека и болезнь».

«Биополе. Ярко» – сильный проект. Постановки не претендуют на высокое театральное искусство и не должны. Их претензия в другом – арт-терапия для нас, зрителей, которая должна помочь снизить толерантность нашего слуха и зрения к окружающим нас людям, к их просьбам, возможно, не произнесенным вслух.

И еще один ответ на вопросы «Зачем? и «Для кого?». Этот текст я прочла в телеграмм-канале девушки-студентки одного из омских вузов. Мы общаемся, потому что  иное просто невозможно – она моя дочь. Запись появилась поздно вечером 18 февраля. Все авторские права, предполагаемые в конкретной степени родства, мною соблюдены, разрешение на публикацию получено. Орфография и пунктуация автора сохранены.

«Сегодня по счастливой случайности мне выпал шанс сходить на спектакль с моей мамой.

«Биополе. Ярко» от творческого дуэта «The.Manka»

Ключевая тема работы — биполярное расстройство личности. Искусство, борьба за признание, отношение окружающих, взаимоотношения с близкими людьми, с самим собой — все это через призму маниакальной стадии, сменяющейся депрессивными эпизодами, и наоборот. Спектакль о том, что не стыдно, о чем важно говорить и как нужно действовать.

В центре повествования — девушка, а два парня — олицетворение маниакальной и депрессивной фазы. 1 час и 20 минут их взаимодействия, передача чувств и эмоций через движения, музыку, слова...

 «Драматерапия для человека с биполярным расстройством — талантливого до невозможности или отчаянно больного. Поцелованного Богом в макушку или возомнившего себя Богом, талантом, искусством.

Что это — искусство или проделки «биполярочки»? К чему приведёт попытка оставить свой след в искусстве и встать в один ряд с величайшими талантами? Какова цена этой «суперсилы», и кто должен её платить? Иногда только искусство помогает не сойти с ума. Но что делать тому, кто уже сошёл?

Спектакль о борьбе за признание, за искусство, за право быть любимым — через призму биполярного расстройства».

Сначала у меня был страх не понять работу. Все-таки тема довольно сложная, малознакомая для меня. Однако работу можно считать удачной в том случае, когда со сцены можно считать все мысли и идеи постановки без особых на то усилий. И здесь я скажу однозначно: это — удача.

Потрясающая игра актеров, интересные декорации, сильные музыкальные сцены, игра со светом, невероятная хореография — можно перечислять до бесконечности все то, что мне так понравилось!

Ставлю постановке 10/10. Как по мне, работа действительно сильная и заслуживающая вашего внимания.

К слову, в таком формате она была первый и последний раз; следующий показ будет 10 марта в 19:00 в Арт-центре на Любинском. Та же история, но с другими актерами, в другом исполнении и чуть под иным углом.

Однозначно встретите там меня. Советую!»

Мы не говорили о спектакле. Но ответ на вопрос о нужности и важности проекта Дарьи и Марии для меня очевиден. Удачи, авторам и всем, кто принимает в нем участие!

Автор Ирина Мухамадеева

В «Пятом театре» 11 февраля сдали первую премьеру проекта для подростков «Пятый» После завтра» «Я – Сима!». На следующий день прошла  премьера. Хорошо бы рассказывать о своих впечатлениях сразу, т.е. в тот же день, когда посмотрел либо то, либо другое, «но мы, как всегда, никуда не спешим…» Может быть, оно и к лучшему. Всё увиденное и услышанное осознается, обдумается, обживётся.

Делимся исключительно впечатлениями, хоть и опубликовано будет «под грифом» «Рецензия». Потому что в зале я была обыкновенным зрителем, а зрителю писать рецензии, если он не имеет соответствующего театрального образования, а лишь некоторую театральную насмотренность, считаю, не совсем этично. И не нужно. Причем ни той, ни другой стороне. Нет компетенций – нет рецензии, а значит, будем впечатляться и рассказывать.

Итак, «Пятый театр», проект для подростков «Пятый «После завтра», спектакль «Я – Сима!»

Первое, о чём хочется сказать: театр, заявив одной из миссий проекта демонстрацию того, что подросток в этом мире не один и что всё будет хорошо, её выполнил. Но, по-моему, об адепте психологической помощи в контексте именно «Я – Сима!» говорить рано. Это не психологический театр, всё-таки предполагающий общение после спектакля, а хорошо рассказанная история о первой любви, которая настраивает на мажорный лад и веру в прекрасное далёко (или в местами безоблачную перспективу «долбанного мира» (вспомним лексикон героев спектакля) не только молодёжь, но и гораздо более старшее поколение (обратила внимание на положительный энергетический заряд взрослых зрителей после сдачи постановки).

Большую часть спектакля (примерно третью) внимание  на главной героине и на том, что ей нужна помощь как-то не концентрируется. Даже мелькает мысль коварная, что проводить время с «друзьями» Симы гораздо интересней: музыка, танцы, динамика, ритм, пусть даже речи маловразумительны, «глубокомысленны» и бесполезны.

Музыкальное оформление на эмоциональный настрой работает превосходно, что вполне можно назвать некоторой звуковой терапией: сцен с танцами под современные и точно знакомые и понятные молодёжи, сидящей в зале, музыкальные хиты даже ждёшь. И пусть музыкальные предпочтения родители-дети часто параллельны, стихия ритма накрывает мгновенно и без шансов на спасение. Хочется ли разбираться в отношениях Симы и окружающего мира, когда музыка – прекрасное дополнение конкретного отрезка жизни каждого молодого (и нет) человека, сидящего в зале? Не хочется… Танцевальные ритмы и ритмичные танцы (хореография отличная, на мой взгляд) отодвигают Симу и её проблемы на второй план и восприятия, и сознания, и сцены. Девочке не веришь и тогда, когда она исполняет на гитаре свой «крик души», что выглядит даже несколько комично.

Возможно, проблема буллинга и неприятия социумом и социума представлена режиссёром чуть легче, возможно, это режиссёрский ход, т.к. проект, по словам создателей, не заявляет о помощи, а лишь акцентирует внимание на проблеме отрицания подростками «сухого социального договора». Эту лёгкость повествования подтверждает и смех в зале. А история, написанная драматургом Сашей Тюжиным, не смешная...

В общем, героиня растворяется в динамике спектакля и порой даже мешает, но трансляция театром того, что всё будет хорошо, достигает цели.

И только сцена дома, когда девочка Сима «пишет» (а она их думает, так ведь?) сообщения папе развернула меня, как зрителя, из позы вполоборота к героине лицом. Сердце защемило, в душе надорвалось… Градус печали усиливает композиция «Папа» (гугл говорит, что авторы/исполнители Варвара Яцевич / Михаил Яцевич):

«Пап, ты без меня сможешь?
Никогда!
Пап, ты меня любишь?
Больше всех!
Пап, ты меня знаешь?
Как никого!
Пап, ты понимаешь?
Я понимаю всё!»

В сцене с Репиным Сима тоже беззащитна, уязвима и чужеродна окружающему миру. Не потому что с Симой что-то не так, а потому что Репин – потенциальное зло, которое к финалу будет не побеждено, но уж точно не слегка подавлено, сложившимися обстоятельствами.

Далее о сценах с мамой. Печальны отношения мамы и дочери. Но не могу не поблагодарить режиссёра за разность, которая в конечном итоге приведёт к сумме и за то, что мама лишена такой модной сейчас в спектаклях для подростков родительской монструозности. Благодарю Александра Боткина за то, что маме тоже сочувствуешь, что мама несчастна и тоже хочет любви и принятия, потому что её тоже бросили, потому что мама устала и мама плачет, а плач, как известно, это процесс трансформации и отпускания,  облегчения и освобождения. Достаточно вспомнить сцену с ромашками, которая, опять же, даёт зрителю надежду на то, что и у мамы всё сложится. И в спектакле понятно, что мама любит свою дочь!

И только ты впадаешь в размышления обо всём таком и подобном, как на сцену врывается массовка, с «предложением танцевально-двигательной терапии». С задачей музыкального оформления спектакля повышать степень эмоционального восприятия зрителем драматургического материала, событийного ряда и прочего не поспоришь. Ты и воспринимаешь в данном конкретном случае: есть музыка – нет проблем.

С такой же танцевальной легкостью меняются и декорации. Минимализм в сценическом решении – ещё одно сердечко в карму творческой команде. Динамическая декорация – видеоряд и всего два стола из возможного нагромождения – добавляет спектаклю движения и театральности, и смотрится современно в контексте рассказанной истории. Декорации не статичны, всё выполняет свою функцию по передаче смысловой нагрузки.

Что ещё? Главное – не забыть, а вовремя остановиться.

Психолог и Корней. Корней как раз-то и психолог. Сдержанный, претендующий на эмоциональную зрелость молодой человек в исполнении Кирилла Васильева.

Психолог – собирательный образ штатной единицы многих российских школ, к сожалению. Есть – хорошо, зачем – не понятно. Специалист, потерявший все шансы на спасение и девочки-подростка, и себя, как профессионала, задав вопрос: «Хочешь чаю?» И лишь его признание в том, что он не справился (что подтверждает первое о нём впечатление), даёт герою Олега Чичко шанс на веру в его профессиональную компетентность в будущем. И начинаешь верить в его полезность в перспективе. Шансы психолога увеличивает и сцена, когда под его прямым руководством одноклассники пытаются просить у Симы прощения. А сейчас он стену не пробьёт и звучащие барды в его кабинете не способны настроить Симу (да и зрителей, думаю, тоже) на созидание, а откровенно раздражают. В кабинете психолога искусство (в данном случае, музыкальное) не объединяет поколения, а как раз наоборот.

И да, спектакль о любви: о всеисцеляющей и всеразрушающей первой любви, любви родителей к детям и детей к родителям. И о прощении.

Знать содержание пьесы вовсе не обязательно, чтобы после первой встречи Симы и Корнея предугадать финал. И сетовать на его предсказуемость не нужно. Просто понятно и всё. Потому что так в этой истории должно быть. Иначе совсем другой посыл, цель, миссия, как хотите. А зачем? Поцелуй Корнея после слов героини: «У меня мама пьёт» – это надежда, точка в конце грустного повествования, после которой начнётся совсем другая история. История юноши и девушки.

Корней и Сима – два взгляда на жизнь. Повзрослевшего Корнея и взрослеющей Симы. Он уже что-то понял, ей только предстоит понять. Корней – рыцарь, Серафима (хоть девушка и настаивает периодически «Я – Сима!», но рядом с Корнеем она именно Серафима) – принцесса.

Можно резюмировать – помогла любовь, а не психолог.

В финале спектакля музыка однозначно объединяет всех сидящих в зрительном зале, а значит, детей и взрослых:  

«Снова в синем небе журавли кружат…
Я брожу по краскам листопада.
Мне бы только мельком повидать тебя,
И клянусь, мне большего не надо!»  

На смену строкам Юрия Визбора приходит супермодный супермолодёжный хит (не помню какой, но не потому что хит был плох, а потому что просто не помню. Да и не совсем уже разбираюсь, если честно). И зал счастлив! Не нужно было видеть каждого, чтобы это знать.

Думаю, на этом впечатлений достаточно.

Если только вот ещё о чём: для самих артистов спектакль – драйв. Это здорово! Характера кого-то из героев мне не хватило, а кого-то – было много, но спектакль только начинает жить, впереди процесс «обкатывания».

Спасибо «Пятому театру» за спектакль! Ждем следующей «проектной истории».

Автор монолога о спектакле Ирина Мухамадеева

 "Новогодняя шкатулка"

Под занавес года в Омском драматическом театре «Галерка» открылась долгожданная Малая сцена. Камерная площадка с залом на 76 мест призвана стать пространством, где найдут воплощение новые идеи, для которых особенно важен близкий контакт зрителя и актера. Малая сцена начала работу с премьер в постановке актера театра и режиссёра Артема Савинова: сказки для детей «Новогодняя шкатулка» и вечернего спектакля «Игрюшки».

Новогоднее чудо в одном действии – так обозначен жанр спектакля «Игрюшки» по пьесе современного белорусского драматурга Влады Ольховской. Бывшая учительница русского языка, нервная, уставшая продавщица Лена возвращается в свою комнату в предновогодний вечер, ругаясь с мужем (тоже бывшим) по телефону, и застает у себя дома незнакомую старушку. Так начинается пьеса, повествующая о странных, но вполне бытовых и порой даже жёстких обстоятельствах жизни.

Но уже с самого начала в эту житейскую историю режиссер добавляет трепетное ощущение праздника. Первой в комнатке Лены появляется современно и стильно одетая бабушка и в предвкушении чего-то радостного качает рукой старомодно-ностальгический абажур над круглым столом (художник-постановщик Владимир Киреев). А в это время звучат детские голоса, рассказывающие стихи о Новом годе, – звучат словно из глубины памяти, нашей общей памяти, ведь все мы детьми ждали Деда Мороза и учили для него заветные строчки. И далее на протяжении всего спектакля реалистичные обстоятельства то и дело смыкаются с такими же трогательными моментами из новогоднего «коллективного бессознательного», рождая теплые ассоциации с праздником и даря возможность приподняться над повседневностью.

 "Игрюшки"

Роль Лены исполняет Даниэль Савинова, ее героиня обаятельна в своей робости, нерешительности, привычке по-учительски поправлять очки. Пожилая незнакомка в ее комнате, едва говорящая по-русски, вызывает в Лене ужас. Видно, что хрупкой, одинокой и интеллигентной девушке трудно участвовать в каких-либо разборках и выяснениях отношений, и она счастливо выдыхает, узнав, зачем пришла бабуля (дело в «игрюшках», как произносит это слово сама гостья, но пусть это останется загадкой). Непохожа на Лену соседка Зоя, колоритная героиня Елены Тихоновой, в футболке с надписью «я в доме хозяин», женщина прагматичная и бойкая. Вместе Лена и Зоя составили замечательный дуэт на контрастах, благодаря которому возникает множество смешных моментов. Особенно хороши обе в сценах спора о бабулиных деньгах и спасении едва не разбившейся старушки.

Интересный рисунок роли бабушки-иностранки у актрисы Екатерины Орловой. Сначала она в бессильной настойчивости пытается объяснить Лене, что ей нужно – ведь языка она не знает, приехала из Франции, а в финале уже поет на прекрасном русском. Словно рядом с неравнодушными Леной и Зоей в ней пробуждается то, что было заложено русским отцом, то, что помогает ей вернуть память детства и почувствовать себя частью этого мирка с оранжевым абажуром и стареньким буфетом. Особенно притягательна в Бабушке ее способность к искренности и умение по-детски радоваться всем сердцем.

Главный конфликт спектакля строится вокруг образа Снежаны (актриса Ольга Климова) – невесты сына Бабушки, брачной аферистки. Ей хочется во что бы то ни стало заставить старушку вернуться домой, чтобы сын увидел, как его невеста заботится о будущей свекрови. Но красавица Снежана не обременяет себя учтивостью, действует цинично и вульгарно и лжет так отчаянно, что сама оказывается в дураках. Запоминается яркая комедийная сцена с ее участием и с участием Участкового (Денис Артеев), пытающимся с усталым и скептическим взглядом разобраться в абсурдных показаниях героинь спектакля.

Камерная новогодняя история от «Галёрки» ценна возможностью для зрителей прожить с актерами спектр разных эмоций – от ностальгии и светлой грусти до радости, сливающихся в теплое чувство близости праздника. В финале кажется, что очень разные женщины нашли друг в друге что-то родное, и это главный подарок для них.

Анастасия Чернова

6+

Иркутский музыкальный театр завершил гастроли в Омске детским джаз-мюзиклом «Мэри Поппинс, до свидания!», а в Иркутске последние спектакли сыграли артисты Омского музыкального театра. Этот обмен стал возможен благодаря проекту «Большие гастроли». Автору этих строк посчастливилось увидеть в Омске два спектакля иркутян для взрослой аудитории.

Первым в программе гастролей был мюзикл «Декабристы» по пьесе Карины Шебелян режиссёра Филиппа Разенкова на музыку Евгения Загота. Этот спектакль показали даже два раза, что понятно: для иркутян декабристы, как для нас, омичей, Достоевский: их судьбы навсегда связаны с этим краем.
«Это наша иркутская тема, - признал и главный дирижёр театра Виктор Олин. - Тех, о ком рассказано в спектакле, почитают в Иркутске, ведь они повлияли на развитие культуры, когда поселились после каторги в нашем городе. В Иркутске есть роскошные музейные экспозиции Трубецких и Волконских».

Но каково это — воплощать на сцене образы реальных людей, да ещё и связанных с жизнью родного края? Актриса Юлия Пихтина, сыгравшая Екатерину Трубецкую, расскказала, что не только много читала о жизни своей героини, но и побывала в местах, где жёны декабристов, фактичкски, отбывали наказание вместе с мужьями. «Екатерина — очень мужественная женщина. У неё был выбор, она могла остаться в Петербурге, ведь у неё была прекрасная родословная. Но тем не менее она приняла решение, что без мужа ей не жить, и была готова ехать за ним в полную неизвестность», - говорит о своей героине актриса.

Владимир Яковлев, воплотивший образ Сергея Трубецкого в ссылке, тоже много работал с историческими материалами, с сохранившимися записками Трубецкого. Слова его прощания с женой, звучащие в спектакле, взяты из этих записок. Для него, артиста оперетты, сыгравшего немало комических персонажей, эта роль стала серьёзным вызовом: «Ничего подобного в моей жизни не было. Сыграть человека, который оставил огромный след в Иркутской области — ответственность огромная», - признаётся актёр. К тому же, выяснилось, что он и внешне похож на своего героя, это когда-то признал даже директор Дома-музея Волконских.

Собственно, его взгляд на прожитую жизнь и представлен в спектакле. В Сибири Трубецкой встречает молодого ссыльного Ольшанского (Иван Перевощиков). Юноша упрекает Трубецкого в том, что восстание на Сенатской площади потерпело поражение. Но могут ли чьи-то упрёки быть сильнее чувства собственной вины, с которым не вышедший на Сенатскую площадь Трубецкой прожил жизнь? Спасала его лишь самоотверженная любовь жены.
Как бы в воспоминаниях Трубецкого, уже с расстояния прожитых лет мы видим события его жизни — и исторические, и личные. Вспоминает он и себя молодого (в этой роли — Евгений Алёшин). А любимая Екатерина для него всегда молода и прекрасна.

Конечно, в музыкальном спектакле исторические события лишены доскональности, представлены, скорее, как некий миф, но образы героев ярки. Тут и члены тайного общества с их общими мечтами, но и разногласиями. Тут и царская семья, в жизнь которой отречение Константина вносит смуту. Тут и чиновники-бумагомаратели, и пьяненькие мужики, высмеивающие в частушках «Николашку». И вместе со всеми — плакальщица в трауре, словно сама Россия (Людмила Борисова).

Интересна сценография спектакля: абрисы Александрийского столпа, Медного всадника собраны из потемневших от времени досок, словно из фрагментов памяти героя: они и узнаваемы, и нереальны. Такова и огромная царская корона, словно решётка, заслоняющая от правящих особ реальный мир. А когда на сцену выкатывается пушка, которую должны направить на восставших, но несколько мгновений направляют в зал, становится не по себе и зрителям!
Интересно решена и сцена казни декабристов: над каждым из пятерых опускается верёвка, на голову каждому надевают колпак, все - и на сцене, и в зале — на мгновение застывают в страшном предчувствии... Но в последний момент осуждённые разрывают «оковы тяжкие», и ввысь взмывают портреты этих героев Отечества, до сих пор живущих в его истории.

После этого продолжить жить не разделившему судьбу товарищей Трубецкому было непросто. И только взаимная любовь, только самоотверженность его жены примиряли с жизнью. Поэтому самыми пронзительными в спектакле становятся сцены-воспоминания об общей молодости и последняя сцена - прощания с умершей женой. Это даже не прощание, а продолжение общей жизни, пусть, только в памяти, но продолжение!

Второй спектакль иркутян - «Пиковая дама». Но Чайковский тут ни при чём, потому что это не опера, а... пластический фарс, да! Саунд-дизайнер Юлия Колченская собрала современную электронную музыку, достаточно жёсткую. Хореограф Ирина Ткаченко, конечно, придерживается сюжета пушкинской истории, но её герои не выглядят пришельцами из «дней минувших». Свита Сен-Жермена, короля игроков, в вечном карнавальном веселье, поэтому и выглядит соответствующе. Конечно, здесь уместен не классический, а современный танец, смешение стилей.

А вот старая графиня, вокруг которой суетятся приживалки — уже давно, скорее, мумия, чем человек, некий памятник самой себе, возвышающийся над окружающими. Такова она и для Лизы (Татьяна Горохова), такова и для Германа (Дмитрий Михеев). Впрочем, рядом с Сен-Жерменом (Юрий Щерботкин) она всегда жива, подвижна, царственна (Мария Стрельченко). Это Герман поймёт, только когда попробует использовать её секрет, которым, как ему кажется, он овладел. Но срывая покровы с её тайны, как юбки с кринолина, он обнаруживает вместо кринолина... клетку, где в заточении - те самые три карты. Желая завладеть ими, Герман и сам попадает в эту клетку.
Возможно. всё это — лишь отражение его безумия.

Вот таково необычное решение режиссёра и художников Любови Мелехиной и Галины Мельник. «А что, так можно было с классикой?», - спросите вы. Посмотрев спектакль, отвечу: "Нужно". Ведь Пушкин современен всегда, потому что ему интересны вечные темы и конфликты, и важно говорить о них сегодняшним языком.

Иркутяне по-хорошему удивили и порадовали.

Автор: Елена Петрова

Фото: Александр Барановский

12+

Омский драматический театр «Галёрка» открыл новый сезон премьерой по роману «Идиот» Ф. М. Достоевского. Выпуск спектакля приурочен к значимому для региона событию – II Международному театральному фестивалю «Достоевский. Омск», который пройдет в ноябре этого года.

Режиссер спектакля, художественный руководитель «Галёрки» Владимир Витько не раз говорил о своем желании создать трилогию по романам Достоевского.

– Это моя мечта как режиссера. Нам удалось поставить «Братьев Карамазовых», «Идиота» и, надеюсь, что в 2026 году мы сможем выпустить спектакль «Бесы». В этом цикле есть своя внутренняя логика. И чем больше мы занимаемся творчеством Достоевского, тем очевиднее для нас огромное значение личности этого писателя для России, для мира. Фёдор Михайлович – это такая глубина, такое человеколюбие. Это был светлый, жизнерадостный человек, и, хочется верить, что нам удалось в спектакле показать моменты юмора, радости, которых в его романе «Идиот» немало.

 Режиссер-постановщик Владимир Витько

С первых секунд спектакля светлую интонацию задает сценография – большая, строгая, но легкая конструкция с парадной лестницей и стеклянными нишами на втором «этаже» (художник-постановщик Светлана Пузырева). Поворачиваясь разными сторонами к залу, она условно изображает пространство дома Епанчиных, гостиной Иволгиных или Рогожина. Но сначала это нечто, напоминающее вокзал, на фоне которого происходит знакомство князя Мышкина (Дмитрий Цепкин) с Парфеном Рогожиным. И здесь, конечно, фокус внимания на последнем. Рогожин – это не воплощение буйной энергии страсти, а сумрачный, одолеваемый тягучим томлением человек, как подчёркивает сам герой, небольшого роста. И актер Сергей Климов играет мужчину, который не столько идет напролом, добиваясь Настасьи Филипповны, сколько ежесекундно и упорно преодолевает комплексы и страх не быть замеченным той, что странным образом стала ему жизненно необходимой. Очень интересно наблюдать за колоритным, подвижным Лебедевым в исполнении Артема Савинова: он не лебезит по-настоящему перед разбогатевшим Рогожиным, а играет в лесть и угодничество. От этого фигура Рогожина кажется еще более одинокой, трагически одинокой – его используют, и не только Лебедев.

 Настасья Филипповна и князь Мышкин (Екатерина Цепкина и Дмитрий Цепкин)

Образ князя Мышкина раскрывается постепенно, неспешно. В первом акте только штрихи к портрету – да, очарован Настасьей Филипповной, да, прямодушен, но и не совсем простак. Глубина его дара понимать людей и сострадать им, движения его души, парадоксальные для окружающих, – все это только начинает проявляться в эпизодах с Настасьей Филипповной. Особенно в сцене на именинах роковой красавицы, где, несмотря на насмешки и удивление остальных, Мышкин говорит о чувствах с неуместной искренностью и сердечностью. И, пожалуй, только за эту неуместность, и не более, его можно назвать идиотом. Зато во втором акте богатство чувственного мира князя раскрывается в большей полноте: в беседах с генеральшей Епанчиной и Аглаей в мешковатом герое Цепкина видна застенчивая радость, теплый свет в глазах, неуклюжесть и наивность в разговорах, компенсирующиеся добродушием и шутливостью.

Настасья Филипповна и Аглая словно противопоставлены друг другу – и не только в сюжетном плане (обеим нужна преданность князя Мышкина). Чары Настасьи Филипповны – тяжелые чары. Статная, с глубоким грудным голосом героиня Екатерины Цепкиной притягивает князя, но есть в ней что-то заведомо обреченное, болезненное, непреодолимая тяга к саморазрушению – как спасению от «бесстыдного» позора, от прошлого, от будущего… Пронзителен момент, когда Настасья Филипповна, уже почти решившись ехать с Рогожиным, кротко, по-девичьи целомудренно клонит голову на плечо князя, рассказывая, что мечтала о таком, как он, кто придет и скажет «вы не виноваты».

 Аглая (Анастасия Загоруй)

Во втором акте уже «ведет» Аглая (Анастасия Загоруй). В светлом наряде, говорливая, по-детски взбалмошная, она кажется противоположностью Настасьи Филипповны. И если та бежит от возможного семейного счастья, то Аглая, несмотря на блестящее доведение ситуации со сватовством к ней князя до абсурда, пытается цепко и последовательно удержать Льва Николаевича рядом с собой. И удивительным образом простодушная искренность князя в ее присутствии выглядит как мужественность и мудрость.

В предыдущем спектакле В. Витько по Достоевскому «Братья Карамазовы» ярко звучала тема семьи. И в постановке «Идиот» видно, что режиссер, хоть и штрихами, но с любовью создавал образ семьи Епанчиных:  непосредственной, капризной, но доброй генеральши в замечательном исполнении Валентины Лебедевой, ее мягких и смешливых старших дочерей (Анастасия Смычек, Наталья Сухоносова), генерала (Сергей Дряхлов), который с растерянностью, но теплом принимает чувства и поступки всеобщей любимицы Аглаи. Небольшой эпизод у Екатерины Орловой, исполняющей роль Нины Александровны Иволгиной, но в нем ясно видны боль матери за сына Ганю и принятие его выбора. Роль Гани исполняет Евгений Власов – в этом герое органично сочетаются и злоба, и робость, и чувство собственного достоинства.

 Парфен Рогожин (Максим Лутохин)

По собственному признанию, режиссер работал над инсценировкой романа несколько лет. Ему удалось перенести на сцену главные события «Идиота», связанные с любовью князя к Настасье Филипповне и Аглае: через эти «любови» Мышкин словно проходит период возмужания, осознавая тонкости своих чувств к одной и к другой. Но то, что вполне соединяется в его душе, невозможно соединить в миру: жалеть и спасать одну женщину, а быть мужем другой в общепринятой человеческой логике невозможно, и кажется именно это приводит Мышкина к трагедии. Но несмотря на то, что трагический финал никуда не делся (режиссер следует букве автора), общее послевкусие от спектакля остается светлым – как и было обещано.

Автор: Анастасия Чернова

12+

Академический театр драмы на Камерной сцене открыл сезон премьерой: режиссёр Алексей Крикливый поставил спектакль «Камера обскура» по своей инсценировке романа Владимира Набокова.

Критика того времени (роман написан в начале 30-х годов прошлого века) отнеслась к произведению неоднозначно: признавая яркость стиля автора, не приняла банальность сюжета с обязательными для незамысловатой киномелодрамы составляющими «муж-жена-любовница». Одну из характерных оценок - «ловко скроен и поверхностно-блестящ» - дал роману поэт и критик Георгий Адамов. Да и сам Набоков позднее называл это произведение своим худшим романом. Но этот текст по-прежнему интересен. По прошествии времени, как считает филолог А. Злочевская, обнаруживается, что «тривиальная, на первый взгляд, love story обретает глубокую философскую и историко-культурную перспективу и многомерность».

Каким увидел этот роман Алексей Крикливый? Уже в самом начале и зрителей, и героев погружают в контекст мирового искусства, ведь главный герой Бруно Кречмар (Владислав Пузырников ) — искусствовед. Где-то в музее, у картины ван Эйка «Портрет Четы Арнольфини» собираются случайные посетители, а Кречмар рассказывает о том, что означают те или иные детали этого полотна. Все внимательно рассматривают картину, и лишь жена Кречмара Аннелиза (Кристина Лапшина) смотрит только на мужа. И когда Кречмар объясняет, почему именно таков поворот головы героини картины, точно в том же ракурсе мы видим прекрасную Аннелизу. На картине воплощено представление об идеальном браке — супруги держатся за руки, они ожидают скорого появления первенца. А у Бруно и Аннелизы уже есть прелестная дочка (Вика Иваненко).

Но что может скрывать эта картина идеального супружества? Не случайно она временами превращается в таинственное окно, за которым - тьма. Так в спектакле проявляется метафора, вынесенная Набоковым в название романа: дословно - «тёмная комната», а ещё так назыали устройство для создания изображений задолго до изобретения фотоаппарата и кинокамеры. Это был светонепроницаемый ящик с отверстием, через которое проходили лучи света, создавая на стенке ящика перевёрнутое изображение. Собственно, это и становится главной темой: таков ли на самом деле мир, который мы видим? Или каждый заперт в тёмной комнате своих представлений о нём, своих чувств и, возможно, видит мир перевёрнутым?

Вот, например, Фрида, горничная в доме Кречмаров (Лариса Свиркова), погружена в какое-то горе. Она почти молча выполняет свои обязанности, но её состояние словно выплёскивается на окружающих. Можно лишь догадываться, что с ней произошло, когда Аннелиза, пытаясь её утешить, говорит, что, мол, надо уметь принимать данность жизни: в супе, например, все ингредиенты варятся вместе, но овощи остаются на дне, а масло поднимается вверх - подобное тянется к подобному.

Но и Аннелиза ошибается, ведь аристократ и интеллектуал Бруно уже поглощён страстью к юной Магде (Ирина Бабаян), которую случайно увидел в темноте кинозала. Трогательное существо, в котором ему мерещится образ вермееровой «Девушки с жемчужной серёжкой», оказывается «перевёрнутым изображением» вульгарной представительницы социального низа. «В этот именно день, в этот мартовский день, Кречмар, трепещущий от странных, тайных переживаний, вот уже неделю мучивших его, проникся вдруг необычайным раздражением", - говорит о своём герое актёр в момент осознания случившегося с ним.

Конечно, в романе это - голос автора. Но здесь герои присваивают и слово автора. В сущности, они — коллективный рассказчик. Кто-то, как Владислав Пузырников/Кречмар или Олег Теплоухов/беллетрист Зигелькранц, говорят о своих героях в третьем лице, но при этом полно проживают происходящее с ними. А глос Магды, рассказывающей историю своей жизни, звучит «за кадром», пока она в сложном пластическом рисунке погружается в стихию своей телесности. Финальный момент гибели Кречмара мы видим как бы стоп-кадром, а происходящее описывают все герои, превратившись в некий хор.

Впрочем, есть в спектакле и «немые сцены». Скажем, после смерти Ирмы, дочери Кречмара, она, вернее уже её образ, начинает являться Магде, и та приветлива с девочкой. А в романе речь идёт о том, что после смерти Ирмы слова, которые Кречмар раньше обращал только к дочке, «теперь как бы освободились» и их можно обращать к Магде. Но заменит ли она ему дочь?

Кинематографические приёмы в спектакле подчёркивают «перевёрнутость» мира героев. Усиливает это и взгляд карикатуриста Горна (Игорь Костин). Оставаясь для Кречмара «перевёрнутым», он внедряется в его «треугольник», с удовольствием пересоздавая мир сообразно своему видению. Он и сам преувеличенно-карикатурен, и люди вокруг него становятся такими. Чего стоит кинодива с псевдонимом Каренина, не читавшая Толстого! В исполнении Ивана Курамова она, безусловно, пародийна в своей «величественности». Курамова мы видим и в роли доктора: ставя диагнозы и беря плату за визит, он, слушая больного, не удосуживается даже вставить стетоскоп в уши. Чем не карикатура? В какой-то момент этот «треугольник» — Кречмар-Магда-Горн — замирает в карикатурной пародии на картину ван Эйка, где Горн готов притвориться даже собачкой этой пары.

Комедию положений напоминают и сцены, в которых Кречмар словно бы не желает видеть уже очевидного зрителю. И авария, приводящая Кречмара к окончательной слепоте, становится закономерным финалом этого нежелания. Вернее, такова цена прозрения, выхода из тёмной комнаты заблуждений: поняв, что Магда его предала, он словно отказывается видеть. И отказавшись, становится заложником Горна, который, по сути, превращает его в свою игрушку.

Горн — ещё и создатель модного образа морской свинки Чиппи, которая используется и в комиксах, и в рекламе. Даже любимая игрушка дочки Кречмара — плюшевая Чиппи. Бродит эта свинка как аниматор и среди персонжей, наблюдая за их жизнью и погружая в стихию масс-культа. Не случайно «оживляет» её Степан Дворянкин, который играет и грубоватого работягу Отто - брата Магды.

Есть ли выход из этого ложного мира, в который погружают человека страсти, будь то похоть, корысть или жажда шумного успеха? Как бы в стороне от всего этого живут Аннелиза и её брат Макс (Виталий Семёнов), поскольку умеют любить и прощать. Макс разделяет боль сестры, но готов помочь Кречмару вырваться из порочного круга. Аннелиза в момент трагической для мужа аварии не только просыпается с чувством беспокойства, но и как будто видит, как произошло это несчастье: ей отданы слова автора, описывающие катастрофу. Она видит произошедшее и на общем плане, с высоты пролетающего там почтового дирижабля и даже выше — как бы протягивая нить от Берлина, где она находится, до деревушки в Швейцарии, где всё произошло: истинно любящее сердце может узреть и невидимое глазу.

Можно сказать, что главным героем спектакля Алексея Крикливого стал не расхожий сюжет, а текст романа: режиссёр выявил и открыл зрителю своё видение его многомерности.

Елена Петрова, фото Андрея Кудрявцева

В Омском драматическом театре «Галерка» состоялась премьера комедии-детектива «В последний путь под рок-н-ролл». Эта первая постановка пьесы новосибирского писателя Вячеслава Денисова, над которой работал народный артист России, режиссер Валерий Алексеев.

Перед зрителями разворачивается актуальный сюжет: в роскошном доме миллиардера Боженова (художник-постановщик Светлана Пузырева) совершается преступление, из-за которого вскрываются тайны жизни его детей, их интриги и готовность пойти на неблаговидные поступки ради большого наследства. 

А начинается все с настоящего фарса. Глава семейства, сумасброд Роман Боженов (Павел Кондрашин), задумал провести генеральную репетицию своих похорон, дабы убедиться, что его последние проводы пройдут на высшем уровне. Старшая дочь Любовь (Ольга Лаврентьева) и младший сын Данил (Антон Уилер) готовы подыграть отцу, который грозит за непослушание вычеркнуть их из списка наследников. Средний сын, адвокат Евгений (Денис Артеев), отказывается участвовать в этой авантюре, с сарказмом воспринимая выходку родных. Конечно, уже само это обстоятельство рождает немало смешных моментов – но это юмор, смешанный с горечью. Горький привкус возникает из-за готовности Любы и Дани отказаться от своего достоинства ради денег отца. Гости дома в шоке от происходящего, прибывший «ко гробу» предводитель дворянства Спартак Николаевич старается и сохранить здравый смысл, и не спорить с миллиардером. Игра в похороны заканчивается, когда внезапно на лестнице обнаруживается самый настоящий труп... В доме появляется сыщик Харитонов – чудак, то и дело устраивающий нелепые провокации. Ему предстоит понять, кто из присутствующих – убийца. 

Особенность спектакля в том, что герои с каждым обстоятельством раскрываются с новой стороны. Люба – не просто светская «пустышка», которая скрывает роман с альфонсом, у нее есть секрет посерьезнее. Евгений кажется честным и убедительным, однако он готов в тайне от всех жонглировать фамильным капиталом. Даня в исполнении Антона Уилера – трусоватый паренек, который тратит деньги на скачках, но и он нашел способ обвести отца вокруг пальца. Герои балансируют на грани реализма и комедийного гротеска, порой сдобренного черным юмором. Стиль, выбранный режиссером, весьма непрост для актёрского существования, ведь нужно тонко соединять в игре и правдоподобие, и пародийность. Искусно справляется с этой задачей Сергей Дряхлов, исполняющий роль сыщика Харитонова – профессионала с репутацией «идиота», ибо его методы неоднозначны и приводят Боженовых то в бешенство, то в недоумение.

Вызывает отклик работа Сергея Кривцова в роли обаятельного Спартака Николаевича, который, хоть и тоже рассчитывает на наследство, но сохраняет непосредственность и способность быть искренним. А выпив лишнего, строго отправляет завравшихся детей Боженова на исповедь – видимо, больше этой семье ничего не поможет… Интересно, в комедийном ключе создает пластический рисунок роли Евгений Власов: его герой Сергей, муж Любы, выглядит лишенным своей воли, робким офисным «винтиком», который, как школьник, тянет руку, чтобы задать вопрос. Но и ему есть, что скрывать. Роль дворецкого (Василий Анохин) очень маленькая, но он сморит на происходящее так многозначительно, что понимаешь: это как раз тот тип слуги, который точно знает больше, чем ему положено.

Отдельным «действующим лицом» в постановке можно назвать музыку, она пронизывает все сценическое повествование, создавая внутренний ритм, расставляя эмоциональные акценты и добавляя еще больше условности, без которой бы эта история превратилась в жесткую, обличительную социальную драму. В течение всего спектакля на сцене находится актер Павел Овчинников с гитарой, в образе рокера, выделяя музыкой особенно напряженные моменты. Неслучайны даже рингтоны телефонов героев – своеобразные звуковые «характеристики» действующих лиц. Особую атмосферу создают стильные хореографическое вставки-номера в исполнении артистов балета, которые танцуют под ритмы рока в деловых костюмах – некий образ молодежи, «зависшей» между офисом и клубом и с легкостью прожигающей жизнь (балетмейстер Евгения Тимошенко).

Финал спектакля может удивить даже больших любителей детективного жанра. Но ценен он, пожалуй, не столько тем, как разрешится эта запутанная история, а мыслью о том, что любовь близких и семейное тепло дороже любых сбережений.

Автор - Анна Зернова

12+

История нескладного, не похожего на остальных утёнка, превратившегося в прекрасного лебедя, известна, практически, всем. А если кто-то ещё не знакомил своих детей со сказкой Андерсена «Гадкий утёнок», но собирается сводить их на новый спектакль Омского государственного театра куклы, актёра, маски "Арлекин", то стоит сначала прочитать первоисточник, потому что в этой постановке андерсеновской сказки интереснее следить не за сюжетом, а за тем, каким языком он рассказан.

Никакой традиционной для кукольного театра ширмы здесь нет. Сцена малого зала превращена в заросший камышом водоём — то ли озерцо, то ли болотце. А может, это источник вдохновения? Не случайно здесь появляется человек, начинающий рассказ: «Хорошо было за городом! Стояло лето»... Рассказчик (Эдуард Павлинцев) оживляет этот мир на наших глазах: как дирижёр, взмахами рук он «включает» то пение птиц, то журчание воды. Природа оживает, в зарослях начинается какое-то движение: руки, ноги, головы неких существ появляются и исчезают в камышах. А Рассказчик, оживив это место, отходит в сторону, позволяя событиям развиваться самостоятельно и появляясь лишь время от времени, чтобы мы не забыли: это его сказка.

Режиссёр спектакля и автор инсценировки Ксения Павлова (Санкт-Петербург) только Рассказчику отдаёт андерсеновский текст, а остальные герои — обитатели птичьего двора, дикие гуси, жители убогой избушки, - все они, в основном, кудахчут, кукарекают да крякают. А из этого клёкота, порой, складывается что-то членораздельное вроде возгласа: «Не такой!», - ставшего для Утёнка приговором.

Но создавая этот шумный птичий мир, режиссёр не прячет актёров где-то в камышах. Нет, они — тут же, с птицами-куклами в руках, тоже становятся создателями истории. Трогательная Александра Батура — и мама-гусыня, и добрая старушка, приютившая изгнанного с птичьего двора Утёнка. Алексей Горбунов и Александр Галахов кого только ни одушевляют: и милых утят, и самодовольного гусака, и курицу, которой никогда не понять желания плавать, и кота, который, как и сказано у Андерсена, «умеет сыпать искрами». А превращаясь в диких гусей, они чуть ли не птичий рэп-баттл устраивают, в котором и Утёнок успешно поучаствовал. Этот герой оживает в руках Андрея Набивачева. И когда Утёнок решает следовать за прекрасными лебедями, именно актёр сбрасывает с себя невзрачное тёмное «оперение», превращаясь в белого лебедя. Так режиссёр напоминает нам и открывает маленьким зрителям, что это — человеческая, а не птичья история.

Наблюдать за дуэтом «кукла-актёр» всегда интересно, ведь это особое мастерство: передавать все эмоции своему персонажу, оставаясь сдержанным, но не пустым. Актёры "Арлекина" это умеют. А ещё в спектакле есть элементы театра теней: задник порой превращается в экран неба, по которому пролетают птичьи стаи. А полёт лебедей решён пластически, и это просто красиво!

Но главное, думаю, в том, что зрители получат не только эстетическое удовольствие, но и повод продолжить с детьми разговор о том, что значит быть «не таким». Андерсен — в помощь!

Автор - Елена Петрова. Фото — Никита Кудрявцев. Материал опубликован на портале "ВОмске": https://vomske.ru/blogs/29114-andersen__v_pomochsh/

В начале апреля Омский драматический театр «Галерка» представил премьеру – драму «Так и будет» по пьесе известного писателя-фронтовика, военного журналиста Константина Симонова. Над постановкой работал режиссер Максим Кальсин, несколько спектаклей которого уже стали заметными событиями для театрального Омска. Одну из ролей исполнил народный артист России, актер Омского академического театра драмы Валерий Алексеев.

Пьеса «Так и будет» была написана в 1944 году (но редактировалась до 1970-го), за несколько месяцев до Великой Победы. И говорится здесь не столько о войне, сколько о человеческих отношениях, подкупающих убедительностью, глубиной и красотой чувств. Действие происходит в московской квартире, куда возвращается в короткий отпуск инженер-полковник Дмитрий Савельев, потерявший семью еще в начале войны. Неожиданно для себя там он застает незнакомцев, чей дом был разрушен бомбежкой. Воронцовы радушно встречают хозяина квартиры, да и он, хоть и противится гостеприимству, но, кажется, всё-таки не прочь провести эти несколько дней мирной жизни не в одиночестве. 

Санкт-петербургским художником Дарьей Здитовецкой создан образ, на первый взгляд, обычной квартиры сталинской эпохи: тяжелый буфет, ностальгически знакомый абажур над круглым столом… Однако порой возникает ощущение невесомости этого мирка – настолько нежным, легким кажется пространство, когда в окна струится свет (художник по свету Игорь Алабужин). Словно это символический булгаковский «дом с кремовыми шторами», где академик Воронцов и его домашние с шутками и добродушным ворчанием – очень человечно – поддерживают друг друга во время войны.

Понять, какие раны оставила война в душе Савельева, помогает своеобразный эпиграф: фронтовая видеохроника в начале спектакля и звучащее стихотворение Арсения Тарковского «Как я хотел вернуться в до-войны…» (видео Игоря Гончарова). Необыкновенно пронзительна сцена, в которой Дмитрий Иванович подходит к дверям кабинета, где висят фото его погибших родных, – и, не решаясь войти в проем, отступает. Сергей Дряхлов, исполняющий роль Савельева, прекрасно передает эту тяжесть сдержанных чувств героя, не позволяющего себе излишней эмоциональности. Но тем ярче и проникновенней моменты искренности Савельева: когда он обнимает подростка-сироту Ваню (Василий Анохин), ставшего ему родным, или изумляется красоте дочери академика Оли в белоснежном платье. Савельев проникается теплом к совершенно противоположному по характеру, импульсивному, смешливому, энергичному Федору Алексеевичу Воронцову. Роль академика блестяще исполняет Валерий Алексеев. За суетливостью и вздорностью Воронцова видна его необычайная сострадательность: понятно, как дороги ему все вокруг, как проницательно он чувствует боль души каждого, какое удовольствие получает от простого общения, ценя сам дух жизни во всех его проявлениях.

Спектакль очень интересен по-чеховски непростыми внутренними конфликтами, убедительно и живо сыгранными артистами. Это и симпатия Савельева к Оле (Екатерина Цепкина), и страх ответить на ее тепло: она другая, моложе, легче, искреннее. В душе Савельева словно борются невозможность вернуться в состояние довоенной полноты жизни – и естественное желание быть счастливым «только оттого, что светит солнце». Трогает то, как чувства к Оле делают героя Сергея Дряхлова более беззащитным. Сострадаешь и Оле, ее робости, смешанной с желанием успеть сказать главные слова.

Вся эта концентрация, плотность человеческих эмоций – надежда, ожидание, нерешительность, чуткость – не дает заскучать, хотя действо происходит в стенах одной квартиры все 2,5 часа. И с каждым персонажем этот объём чувствования растет, интересно прикоснуться к разным судьбам, которые описал Симонов и проявили режиссер с артистами. Полнокровны характеры и недоверчивого управдома Чижова (Павел Кондрашин), и заботливой Нади (Алина Бауэр), и сестры академика, тети Саши в замечательном исполнении Елены Тихоновой – по-хозяйски основательной, бесхитростной деревенской женщины. Щемящее чувство вызывает образ адъютанта Савельева, Васи (Сергей Климов), который горько осознает, что в свое «до-войны» он уже точно не вернется, впереди поиск нового пути в мирной жизни. И даже не очень обаятельный Сергей (Денис Артеев), влюбленный в Олю, – тоже человек «нелинейный». У него, по словам Воронцова, «душа не по таланту», «средняя душа», да и безответная любовь больно бьет по гордости амбициозного архитектора. Роль военного хирурга Анны Греч (Ольга Лаврентьева) интересна разноплановостью: угадывается в героине не только дружеская, но и женская симпатия к Савельеву, и материнское чувство по отношению к Оле, и затаенная печаль одиночества. А в громкоголосом, с широкой улыбкой Иванове, сыгранном Артемом Савиновым, словно бы видишь собирательный образа воина – личность цельную, с внутренним размахом.

Спектакль получился теплым, наполненным светлым юмором несмотря на то, что рядом с этими смеющимися, плачущими, утешающими друг друга героями незримо стоит война, от которой зависит их судьба и жизнь. В этой, на первый взгляд, простой, мелодраматической истории ясно звучат мысли о фундаментальных основах жизни общества – сострадании, нравственности, любви и дружбе.

Автор - Анна Зернова

Фото - Ирина Ковалева